Бабочка огня - Маша Ловыгина

все на поднос и опять поднимаюсь в детскую. Мальчишки стоят на детских стульях и смотрят в окно. Там март – грязный и промозглый. Самое время для того, чтобы есть молочную кашу, от одного запаха которой у меня кружится голова.

Услышав мои шаги, Макар и Ваня оборачиваются.

– Завтрак подан, молодые люди.

Они переглядываются. Младший жмется к старшему, словно ища его поддержки.

– Мы будем яичницу! – Выдает Макар и спрыгивает на пол. Ваня тянет к нему руки и, пыхтя, слезает со стула.

– Ты попробуй сначала, потом тебя за уши не оттащить будет, уж поверь! – Предлагаю я. – Отличная каша для настоящих мужчин!

Но мои подопечные то ли стесняются, то ли не доверяют мне.

Стараюсь не нервничать, но, мне кажется, что я делаю что-то не так. Поэтому уговариваю себя, что это просто дети, их положено кормить, мыть и одевать, играть с ними, гладить по голове и любить...

Стоп, Рита, остановись!

Я сглатываю, потому что в горле вдруг образуется горячий ком с металлическим привкусом. Еще секунда, и глаза обожгут слезы. Господи, о чем это я? Какие слезы? Это просто работа.

– Мойте руки и за стол! – Выходит несколько грубовато, потому что мой голос охрип, но мальчишки тут же срываются с места и несутся в смежную с детской ванную.

Когда зашумела вода, я заглядываю внутрь, чтобы проверить, как они справляются, и замираю, глядя на то, как Макар придерживает Ваню на весу, пока тот моет руки. Надо же, действительно, самостоятельные пацаны.

После завтрака, сложив на поднос грязную посуду, я отношу ее на кухню, а вернуться решаю другим путем, чтобы немного освоиться. В доме несколько лестниц, и в какой-то момент я понимаю, что заблудилась. Но потом, оказавшись у гостиной, где уже была утром, слышу воркующий смех Ольги.

Закинув ноги на журнальный столик, она болтала по телефону, и вид у нее при этом, такой, что у меня не остается сомнений – она разговаривает с мужчиной. С мужем? Ну, я бы поспорила на свой указательный палец, что это не так. А указательный палец – вещь в хозяйстве необходимая.

До обеда нахожусь рядом с детьми. Судя по всему, время обеда в этом доме тоже величина непостоянная, поэтому я заранее попросила у Таисьи приготовить куриную лапшу в отдельной кастрюле. Не сказать, что Таисья была довольна моей просьбой, но солянка, которую она сварила, для детей младшего возраста совсем не полезна. Честно говоря, я все еще нахожусь в некотором ступоре. В моем понимании, наследники богатого отца должны как сыр в масле купаться, а у них даже игрушек толком нет. У меня их тоже не было, хотя, опять вру – была кукла – с облезлыми волосами и обгрызенными пальцами. Нашла ее на пустыре, назвала Машей. Маша-потеряша, три рубля, и наша.

Дети относятся ко мне с опаской, и в этом нет их вины. Стараюсь говорить тише, потому что Ваня вздрагивает от любого громкого звука. Сидеть в четырех стенах невыносимо, поэтому я решаю пойти с ними на прогулку. Разумеется, у меня есть определенная цель – увидеть дом снаружи, «поводить жалом», как говаривал мой дед, но еще я полна желанием вывести детей на свежий воздух, а в это время проветрить их комнату. Мне нравится детский запах, но я дала себе установку быть «своей среди чужих» и мне не следует об этом забывать.

Мальчишки одеваются сами, ну, то есть, изо всех сил стараются. Макар помогает Ване, и я стою дубом, глядя на то, как он пыхтит, вдевая молнию на куртке. Когда у него это наконец получается, глаза его победно вспыхивают. Младший натягивает на себя шапочку. Простую трикотажную шапку по типу лыжной, а не какую-то там берберри-шмерберри, что при таких родительских деньгах выглядит странно. Но в целом я даже согласна, что тратить безумные средства на одежду для одного сезона глупо. Дети растут быстро. Я вон донашивала шмотки, и ничего. Надеюсь, у Таньки появились новые вещи. Слышала, что в детских домах с этим проблем нет. Но все равно, как бы там ни было, сестру я заберу. Мне без нее тошно, а ей без меня.

Как и этим мальчишкам друг без друга.

«Поместье» окружено высоким забором. На территории есть бассейн, сейчас он укрыт пластиковой крышей. Перед воротами – охранная будка. Спиной чувствую на себе чужой взгляд, но не оборачиваюсь. Мы с детьми идем по дорожке. Я надеюсь, что здесь есть детская площадка, но мои глаза упираются лишь в постройки: летняя кухня, беседка, мангальная... Парком явно занимался специалист. Деревья и кусты пострижены, снега практически нет, уличная плитка красивая, узорчатая, дорогая.

И все же нам удается найти небольшой сугроб за беседкой и, чтобы занять мальчишек, я начинаю выковыривать из него жесткие ноздреватые куски. Большого снеговика уже не вылепишь, но пару маленьких и кривеньких вполне. Я люблю снег...

Вместо глазок – камешки с клумб, вместо рук – упавшие веточки. Кажется, мальчишкам нравится моя задумка, особенно Ване. Он такой трогательный в своем старании, что я не могу отвести от него глаз. Он молчун, чаще использует жесты. Но Макар его хорошо понимает.

– Вы ходите в детский садик? – спрашиваю старшего брата, хотя прекрасно знаю ответ.

– Нет, – коротко отвечает он и пытается вдавить осколок гравия в твердый слипшийся комок. У него не получается, и я вижу выступившие на его глазах сердитые слезы. Протягиваю руку, но он отворачивается и бросает камешек в сторону.

– Какие сказки тебе нравятся? – не отстаю я, пытаясь отвлечь его и вспомнить, что сама любила в его возрасте.

Тишину я любила, вот что. Но в нашем доме я такого счастья не припомню, потому что...

– Эй, девушка! – вдруг окликнул меня мужской голос.

Я обернулась.

К нам подошел мужчина, похоже, охранник.

– Вы – новая няня?

– Да.

– Идите в дом.

– А дети?

– И детей заберите.

Ладно. Жаль, что погуляли мало.

– Макар, Ванечка, нам пора.

Думала, мальчишки заартачатся, но они молча оставляют свое занятие и следуют за нами.

Помогаю им раздеться. Держась за руки, они поднимаются наверх. На лестнице Ваня оборачивается и смотрит на меня так, будто ждет, что я последую за ними.

– Я скоро! – пообещала я.

А сама иду вслед за охранником в небольшую комнату вроде кабинета. Пара закрытых шкафов, стол, несколько стульев. На одном сидит Ольга,