Школа. Никому не говори. Том 1. - Руфия Липа

– Солнце начинает садиться. Кобылку дома с лозиной, случаем, не сторожат?

– Эй, Люба! – послушавшись совета, крикнул повеса. – Иди сюда! Одна.

Девушка несмело подошла.

– Библиотека во сколько закрывается?

– Что?

– Ты же вроде как сейчас в библиотеке сидишь.

– Ой, точно! В семь.

– Пора идти. Прощаемся. – Сэро выбросил окурок и пошёл вместе с тихоней к ребятам.

***

Небо постепенно серело. Ветер к вечеру совсем утих, лишь слегка шевелил на деревьях ещё не опавшие листья. Солнце, опускаясь к горизонту, прощалось со станицей, оставляя кубанскую землю в распоряжении ночи.

Сэро шёл по тротуару чуть впереди Любы, задумчиво рассматривая улицу, дома и мелькавших иногда велосипедистов с пешеходами. Он почти не разговаривал, отвечал односложно на вопросы собеседницы, оставляя между репликами длинные молчаливые паузы.

Люба не понимала перемены в поведении мальчика. Когда они направлялись к Паше, Ибрагимов задавал вопросы, а Люба отвечала, или наоборот. С горем пополам подростки старались обозначить общие темы. Школьница не пыталась нарушить гнетущее молчание, но в душе переживала и чувствовала себя в чём-то виноватой: вдруг она умудрилась разочаровать друга, только появившегося в её скучной жизни, и новых приглашений погулять больше не получит?

Повеса был остроумен, наблюдателен, любил пошутить над людьми, много кого знал. Тихоня же мало с кем была знакома, но зато чертовски начитанна.

Наивность Поспеловой разбивалась о трезвость взглядов Сэро, что последнего весьма забавляло. Он (пока подростки шли от дома бабы Таси) чувствовал себя на коне, когда обозначал свой широкий круг знакомств. Но, едва ребята оказались у двора Овчинникова, ситуация перевернулась вверх дном.

Сэро нечего было добавить, как и всем остальным, о трагедии в Атлантическом океане. Да, Люба не смотрела фильм к радости Павлика, Дениса, Сани и Ленки (у ребят был шанс вставить хоть какое-то слово), зато весьма эмоционально и образно пересказала все мистические ситуации, связанные с постройкой корабля и спуском на воду, вплоть до крушения – чем немало впечатлила сверстников. Знала историю разбирательств после трагедии и дальнейшую судьбу выживших.

Ибрагимову оказалось на всё это некуда вставить слово, да он и не пытался. Парню было интересно посмотреть, как Люба поведёт себя среди незнакомых сверстников, – и, к его удовлетворению, девочка не ударила в грязь лицом. Значит, зубрилка нелюдимая лишь в стенах родной школы.

«Имиру было бы сейчас комфортно с этой принцессой!» – недовольно подумал юноша и, вспомнив, как легко брат вывел несуразный побег Любы в успешное знакомство, почувствовал завистливый укол.

С чего вдруг Сэро ощутил себя не в своей тарелке? Неужели ему вдруг стало неприятно оттого, что стеснительная, нелюдимая домоседка оказалась натурой куда сложнее, чем он сам и все те девушки, с которыми раньше ему доводилось иметь близкие отношения? Брюнет почувствовал раздражение, растущее тяжёлым комом внутри груди, непроизвольно сжал кулаки, опустил голову и состроил злую гримасу.

– Сэро, мы скоро выйдем хотя бы к центру? – подала тихий голос Поспелова, устав пребывать в тяжёлом недружелюбном молчании.

– Что? – очнулся от дум ровесник.

– Я не понимаю, где мы. В этом районе никогда раньше не была.

– Да ну?! – изумился повеса. Раздражение тут же улетучилось. – Мы почти подошли к первой школе. А там до твоего дома два квартала! Не сильно уж далеко бродим, подруга!

– Не ожидала, что так близко, – покраснела школьница, попав впросак. – Прости, я плохо знаю станицу. Знакома только с местами, где хожу. Например, центр немного, рынок… Река от Таманской до центра. Дорога к школе и ещё пара путей к ней. Как на ж/д пройти – там ведь мама работает. И папа – тоже.

– Скромно, однако! – улыбнулся старшеклассник, не скрывая доброй иронии. – В районе шестой школы тусила хоть раз?

– Нет.

– А возле старого кладбища гуляла?

– Нет, конечно! Ужас полный!

– Что ужасного? Могилы и деревья.

– Мама говорила, там часто алкаши и нехорошие люди собираются. Людей убивают!

– Я, Имир, Руслана, Пахан и Ден ночью в прятки там играли. Круто было! Жутковато, правда, но только чуть-чуть, – будничным тоном поведал девушке собеседник.

Поспелова впала в шок.

– Мертвых нельзя тревожить, – суеверно прошептала она.

– Так мы и не тревожили, – непонимающе скривился брюнет. – Играли, а не могилы ворошили. На спор – кто больше продержится!

– И кто выиграл?

– Денисыч. Он почти до рассвета за памятником просидел!

– Кошмар! – охнула школьница.

– Да нет, ничего кошмарного. Коробкин и не такое может! – Сэро, припомнив что-то, расхохотался.

– Неправильно на кладбище в прятки играть, – осуждающе покачала головой тихоня. – Погост не место для игр.

Мальчик покосился на Любу, почувствовав, что вот-вот собеседница раскроется с личной стороны.

– Там усопшие покоятся, а мы, живые, их навещаем, чтобы поговорить, вспомнить, поплакать. Когда уходят навсегда любимые, кладбище остаётся единственным местом, где души живых и мёртвых могут пересечься. Приходишь к родным могилкам, и уже не так грустно. Проведал того, кто никогда не вернётся – только пыль да воспоминания остались – и легче на душе становится. Поэтому на погосте царит умиротворение. Вечный покой. Замечал кладбищенскую тишину?

– Само собой, – мирно ответил Ибрагимов, посерьёзнев от Любиного монолога.

– Тогда какого лешего ты с друзьями мёртвых тревожишь?! – зубрилка неожиданно рявкнула так, что повеса подпрыгнул. – Скачешь ночью по могилам, покой усопших нарушаешь, вандал чокнутый!

– Чего обзываешься, женщина?! – взбеленился пойманный врасплох брюнет. – За помелом следи, пока я тебе его не открутил!

– Себе открути, варвар! И сам ты женщина! – не уступила Поспелова и тут же замолкла, удивившись своему поведению.

Старшеклассники остановились, в немом изумлении пялясь друг на друга, а потом последовал взрыв хохота. Люба, покраснев от неловкости и зажав смеющийся рот руками, отвернулась к дереву. Сэро, насмеявшись вволю, выпрямился, потянулся, закинув руки за голову, вдохнул-выдохнул. На ржанье подростков откликнулись окрестные дворовые собаки, дремавшие на цепях. Многоголосый визгливый лай убил вечернюю уличную тишину, и школьники, переглянувшись, поняли, что пора бы ускориться, дабы оказаться подальше от псиной какофонии.

У Ибрагимова от раздражения не осталось и следа. Более-менее удалившись от собачьей брехни, пара продолжила разговор, в котором больше не было места для прежних неуютных пауз, неловкости и напряжения.

– Если любишь загадочное и потустороннее, то в нашем городке немало интересных точек. Я много где бывал, могу показать, – щедро предложил юноша.

– Ты вот так запросто по станице разгуливаешь? – насторожилась попутчица.

– А что такого? Стрёмно ни черта не знать о месте, где живёшь. Да, любительница библиотечных посиделок?

Поспелова сконфузилась.

– Расскажи, раз весь из себя умный!

– Да не вопрос! – фыркнул ровесник, пропустив обиженный выпад девочки мимо ушей. – Прикольная зона реки возле шестой школы: густо-зелено, деревья скрюченные, водяные крысы