Сладкий - Маша Ловыгина

class="p1">– Да будет свет, сказал электрик! – Варя взглянула на вспыхнувшую одинокую лампочку в мутном пластиковом плафоне. Две другие, вероятно, давно перегорели, но сейчас бледное пятно света, едва освещавшее комнату, оказалось как нельзя кстати – глаза и так были раздражены тушью.

На единственном столе Варвара увидела настольную лампу, а рядом с ней россыпь карандашей, ручек и стержней вперемешку с резинками для банкнот, линейкой и канцелярскими кнопками. Судя по всему, живший здесь до нее проверяющий активно работал и пил много кофе – коричневый пакет самой популярной марки, но не самого лучшего качества, находился тут же, на узком подоконнике.

Варвара взглянула на испачканные то ли в побелке, то ли в паутине ладони и поморщилась при виде деревенского умывальника. Нет, у бабы Любы определенно было веселее.

Вытащив из чемодана пижаму, гель и полотенце, Варя прихватила зубную щетку, влезла в сапоги и шубу и направилась к гостеприимной хозяйке.

Привыкшая к городскому освещению, Варвара замерла на крыльце, вглядываясь в уличную темноту. Кое-где в отдалении горели окна, и это хоть как-то помогало ориентироваться, но в целом, ощущение глухомани только усилилось. Осторожно двигаясь вдоль сугробов, Варя дошла до дома Любы и даже немного взбодрилась. Морозец пощипывал щеки, но ветра не было.

– Баба Люба, доброго вечера! Я пришла! Извините, что раньше, скучно одной сидеть!

– А и молодец! – отозвалась женщина, снимая очки и откладывая вышивку. – Там уж все готово. Пойдем, девонька! – Люба оглядела Варю и покачала головой: – Шубу здесь оставь пока. Тулуп вон возьми, и валенки. Как помоешься, приходи. Я картошки наварила. Сало есть, капустка квашеная.

– Сало? – с трудом скрывая ужас, переспросила Варя.

– И огурчики! – довольно подтвердила баба Люба. – У меня в погребе еще много, не переживай! Надо будет, еще достанем! Потопали, что ли?

– А Ермоленко приходил уже? – спросила Варя и аккуратно сложила шубку, завернув мех внутрь. Остро пахнущий старой овчиной тулуп, наверное, весил килограмм пять. Варвара утонула в нем по самые колени. Валенки тоже оказались чересчур большими и колючими.

– Нет еще. Пока смену не сдаст, не явится. У них там строго, – Люба накинула шаль на голову и обвязала концы вокруг шеи. Затем осмотрела вещи в ее руках. – М-да... – усмехнулась она. – Ты это... На-ка вот, свитер еще, я сама вязала. Пододень потом. Не боись, замерзнуть не успеешь, баня в двух шагах. В снег-то прыгаешь опосля жара?

– В снег? – вздрогнула Варвара. – Нет. Всегда поражалась тому, как люди в прорубь ныряют на Крещение. Меня бы сразу кондратий хватил! И в бане я никогда не была.

Люба вскинула брови:

– Ну, то, что сегодня, и не баня вовсе, а так... Ладно, дело понятное. Подыши там, обвыкнись. Другой ряд я тебя веником отхожу. А у нас все любят после баньки голяком по морозу пробежаться. Полезно.

– Не, это точно не про меня, – закатила глаза Варвара.

Баня оказалась маленьким домиком с такой миниатюрной прихожей, что они с Любой заняли почти все пространство. Дверь в помывочную была бревенчатой, тяжелой, с железной кованой ручкой. Пахло сухими вениками, влажным деревом и дымком.

– Тут скидывай все и сразу внутрь беги. Камень увидишь – руками не трогай, плескани на него водички, парку задай. А в ковшик настойки добавь, увидишь там, в банке... Только не много! И долго-то не сиди, коли непривычная.

– Хорошо.

Когда дверь за Любой закрылась, Варя, поежилась. Раздеваться в полуметре от зимнего двора было страшно. И все же она стянула тулуп, валенки и остальное, а затем вошла в помывочную.

Ее моментально окутало влажным дурманящим теплом. С внешней стороны к маленькому оконцу была прикреплена лампочка, и теперь Варя разглядывала помещение со смесью удивления, растерянности и странного восторга. Брезгливости она не чувствовала – выскобленный пол и лавка, круглая печка с металлическими боками и круглый камень – все находилось на своем месте и пахло чистотой. Не той, которая замешана на духах и шампунях, а настоящей, природной. Связку веников Варя заметила еще в предбаннике, поэтому березовый аромат наполнял каждый уголок помещения.

Раздевшись, она обхватила себя руками и посмотрела в маленькое, в одно мутноватое стекло, окошко, которое служило лишь для того, чтобы пропускать толику света днем и вот так, при помощи лампочки, вечером. Насколько Варя знала, в деревнях ложились рано, а вставали засветло, чтобы успеть переделать все дела вслед за солнцем. В городах все по-другому устроено, да и дела там совсем другого рода.

Как там Люба говорила: баня лечит?

Варвара взяла поллитровую банку с темной жидкостью и, откупорив, вдохнула горьковатый полынный запах. Сделав все, как сказала бабка Люба, она обмерла, когда вода зашипела, забугрилась, и воздух стал еще горячее и душистее.

Кожа покрылась капельками пота, тело расслабилось, голова немного закружилась. Смешав в тазу горячую и холодную воду, Варя умылась и поразилась ее мягкости. С каждой минутой она ощущала, как полынный дурман проникает внутрь, обволакивает и нашептывает голосом Любы: полынь-трава – уходи беда...

– Уходи беда... – тихо произнесла Варя и провела ладонями вдоль бедер. Зажмурившись, она представила, как вместо нее это делают мужские руки и задохнулась от нахлынувшей истомы и... мгновенного узнавания. Но это были руки не Олега! Она точно это знала. Стало не по себе, будто кто-то смотрел сейчас на нее жарким и жаждущим взглядом.

«Перегрелась!» – Варвара схватилась за ковш. Сделав несколько глотков теплой воды, она быстро намылилась дрожащими руками, а затем ополоснулась. Сердце колотилось как бешеное, и странное волнение продолжало пульсировать в крови.

Никогда она не думала так о Разумове.

– Господи, надышишься всякой дряни, а потом мерещится всякое... – она закусила губу и прижала полотенце к глазам. – Это просто дурман, морок... Черт бы побрал этого Столетова...

Варвара вышла из бани и засеменила к дому, прижимая к груди сверток с вещами. Она могла бы поклясться, что от нее сейчас парит, как от того банного камня. И жаркое, неуемное, до сих пор переполняло ее вопреки обстоятельствам и здравому смыслу...

Болтун – находка журналиста

«Надеюсь, баба Люба ни о чем не догадается! – думала Варя, подходя к крыльцу. Она остановилась, глубоко втянула ноздрями воздух, а затем медленно выпустила его через рот. – Спокойно, только спокойно. Как ни крути, а это чушь и деревенские гадания. Она просто старый человек, который много