На горизонте – твоя любовь - Нетта Хайд

к небу. Слюны не хватает, чтобы справиться с обезвоживанием.

Мне плохо. Меня всего трясет. Уши закладывают, но все равно, даже через эту пелену, я слышу крики. Я все слышу и чувствую их боль.

Я закрываю глаза, желая абстрагироваться от всего происходящего. Звуки меняются. Новая волна раздирающих ушные перепонки криков.

Открываю глаза, вглядываясь в экран. Невыносимо. Я вижу, как мясник в кухонном фартуке разделывает человека по частям, помещая куски мяса в контейнеры для еды.

Меня начинает тошнить. Это не фильм. Такое ощущение, что это архив, личная съемка какого-то чудовища.

Я не сплю. Проходит первый день. Я уже чувствую опустошение от людских страданий. Я смотрю на все, что происходит на экране: различные виды пыток, драки, насилие, изнасилование.

В комнате снова становится жарко. Только когда наступает ночь, жара превращается в отрезвляющий холод, который будоражит мое тело. Дикий контраст температур.

Кажется, если так пойдет и дальше, я просто умру здесь. Может, это лучший вариант? Может, мне стоит умереть, чтобы не видеть всего этого?

Но что-то неведомое мне, что-то сильное внутри вспыхивает, заставляя меня ползти к этому чертовому ведру, из которого исходит тошнотворная вонь.

Я закрываю глаза, опускаю лицо и пью. Делаю жадные глотки, как будто впервые познаю настоящий вкус воды. Она уже не кажется мне такой отвратительной. Она кажется самой вкусной.

Первый глоток. Второй. Третий. А потом она возвращается из меня, выплескиваясь рвотой на пол. Меня рвет до жжения и боли в желудке. Я кое-как вытираю губы о плечо и заваливаюсь на бок. Мои глаза прикованы к экрану.

Новый день. Новые пытки. Насилие над людьми. Боль. Крики. Истерический смех.

Новый день. Новое желание проблеваться от увиденного на экране.

Новый день. Я решаю добраться до еды. Но мои попытки заканчиваются тем, что я теряю сознание от того, что ошейник впивается в мою шею, перекрывая кислород, поступающий в мой мозг.

Я умер? Было бы хорошо, если так.

Но нет…

Новый день. Я перестаю что-либо ощущать. Организм настолько слаб, что я уже не различаю, где реальность, а где безумные игры моего разума.

Я сплю. Я окунаю ноги в ведро, наслаждаясь тем, как на кожу прилипают мертвые насекомые. Я смотрю на экран. Я с удовольствием ем еду, по которой ползают черви, опарыши и глисты. Я трогаю свой живот, внутри которого распространяются эти сущности.

Я закрываю глаза… Я сдаюсь в объятия смерти.

Двери открываются, и в комнате появляется он… или не он? В таком состоянии я не могу понять, кто передо мной стоит. Я не соображаю ни черта. Мой взгляд настолько расфокусирован, что я не вижу ничего, кроме обезображенного силуэта.

– Фу, ну и вонь здесь, – говорит он, пиная меня ногой. – Как дела? Ты дышишь еще? Я принес тебе еду и чай. Был занят, не мог прийти раньше.

Он протягивает мне какую-то посуду, контейнер, тот самый… тот самый, в который складывали мясо на одном из видео… Не хочу… нет.

Он требует, чтобы я встал. Он кричит и возмущается, но как бы я ни хотел его послушать, я не могу двигаться.

Отец подходит ближе и тянет за цепь, помогая подняться. Одной рукой он держит меня на «поводке», а второй открывает контейнер и засовывает в рот кусок еды.

И только когда она попадает на мой язык, я понимаю, что это не мясо, это всего лишь отварная тыква. Я собираюсь ее проглотить, но не могу. Меня начинает тошнить, и он грубо закрывает ладонью мой рот.

– Не смей, – приказывает отец, грозно уставившись на меня. – Ты разве еще не понял? Я говорю – ты делаешь.

Я киваю, пытаясь наконец-то прогладить этот кусок. С трудом, но мне это удается.

– Повтори. – требует он, убирая руку с моего лица.

– Я говорю – ты делаешь, – прерывисто повторяю то, что он сказал.

За мой ответ в мое лицо прилетает кулак, который мог бы меня убить.

– Еще раз, – говорит он, еще более жестким тоном.

– Ты говоришь – я… делаю, – произношу то, что он так хочет услышать.

– Молодец, – довольно растягивая губы в улыбке, одобряет он. – Запомни это на всю свою жизнь. А теперь, – начинает он, роясь в кармане и бросая в меня темный, поржавевший ключ. – Теперь собирайся, тебе нужно в душ, от тебя так воняет, как будто ты… а да, ты же не мылся уже больше недели… Я должен тебя кое-куда отвезти.

– Куда? – еле слышно спрашиваю я, думая, что следующая остановка станет или кладбищем, или могилой где-то в заросшем лесу.

– Это мой подарок тебе. И твое проклятье одновременно.

Я не хочу больше никаких подарков. Я больше не хочу ничего.

– Мне нужно поехать в один город по делам, возьму тебя с собой.

Я не готов к этому. Я не хочу…

– Я познакомлю тебя кое с кем. С человеком, который бросил тебя. Оставил тебя. Предал. С твоей чертовой матерью, Хантер.

Вглядываясь в экран старого телевизора, я желаю разбить его, сломать все вокруг, сжечь дотла все, что напоминает мне о тех днях. Но я понимаю, что пришел сюда совсем не за этим.

Сжав руки в кулаки, я прохожу в соседнюю комнату, туда, где располагается главная пыточная: место, где отец моими руками, да что уж там, не он, а я… я творил с людьми, которые совершали ошибки в жизни, такое, что ранее наблюдал, находясь в своем персональном аду.

Комната темных тонов, напоминающая старый кабинет, дорогой диван в углу, застеленный прозрачной клеенкой, которая, по мнению отца, защищала высококачественное покрытие от пятен, которые могли бы оставить «лишние» люди. Мраморный стол, вычищенный до блеска, располагается почти в центре; на нем аккуратно расставлены папки с документами, некогда важные файлы и канцелярия.

Именно здесь я тогда узнал, что Галатея Спенсер, дочь «предателя», появилась на радарах, и мне предстоит убрать ее.

Сделал ли я это? Нет. Хотел ли я этого? Нет. Мог ли я предположить, что наша игра в ненависть зайдет так далеко? Ни в коем случае. Жалею ли я о том, что она появилась в моей жизни? Только о том, что я не встретил ее раньше, не узнал от нее все, что рассказал мне Доминик, и не смог до сих пор избавиться от чудовища в лице моего отца.

Я подхожу к сейфу, который находится