Мейв Бинчи - Ночи дождей и звезд

— Конечно, можем, нам вообще некуда спешить, — согласился Томас.

Мария и Вонни видели, что они возвращаются из Калатриады, заметив их лодку, заходившую с гавань.

— Американец выглядит очень хорошо. На нем нет этих дурацких штанов, — с одобрением заметила Мария.

— Возблагодарим Господа за это, — благочестиво произнесла Вонни. — Всемилостивый Господь помог и посодействовал. Я бы сказала, с помощью очень умненькой немочки. — Вонни следила, как они поцеловались на прощание. Эльза направилась в Анна-Бич, Томас в город. Они выглядели спокойными и счастливыми друг с другом. Несомненно, поездка удалась.

— Хей-хо, Мария, паме, поехали. По пути много перекрестков, а мне надо на площадь. У меня записка, что надо навестить Такиса, адвоката, у него, наверное, для меня сообщение.

— О чем?

— Ни малейшего представления. Вряд ли это вызов в суд, лет двадцать я веду себя очень хорошо. Но посмотрим. — Вонни была непроницаема. Мария не догадывалась, что та полночи размышляла, не по поводу ли Ставроса это сообщение. О Ставросе-сыне или его отце.

Эльза сидела в Анна-Бич со своим большим ежедневником. Впервые за несколько месяцев она искала контакты в Германии, связываясь с людьми, работавшими в средствах массовой информации.

Служащий принес ей пачку факсов и еще четыре телефонограммы. В последней говорилось, что Дитер приедет через две недели, чтобы отыскать ее.

Эльза спокойно порвала все факсы пополам, даже не прочитав их, и бросила в корзину для мусора вместе с телефонограммами. Затем она направилась в бизнес-центр, где могла проверить свою электронную почту, и начала работать.

Первое письмо было адресовано Дитеру.

Я написала длинное письмо с объяснением, почему не вернусь. Приезжай в Грецию, если тебе хочется, Дитер. Но меня здесь уже не найдешь. Это будет пустая трата времени.

Эльза.

— Энди, я тебе не помешал? Это Томас.

— Нет, ничуть. Сегодня мы в Седоне, в другом каньоне, здесь действительно красиво, Томас.

Томас услышал, как Билл радостно воскликнул:

— Это папа? Можно я с ним поговорю?

— Конечно, Билл. Он звонит, чтобы поговорить с тобой. Возьми телефон и выйди, чтобы вам никто не мешал.

— Папа? Это действительно ты?

— А кто же еще, Билл, именно я.

— Па, если бы ты только мог видеть это место. Нам тут очень нравится. Цвета вокруг постоянно меняются. А с бабушкой все ее друзья, старушки, совсем старушки, но она называет их девочками. А я сказал, что они девочки в морщинках, и все рассмеялись.

— Представляю себе.

— Что ты делал, папа?

— Был в маленькой деревне, совсем крошечной деревушке, по-настоящему очень старинной. Однажды я тебя сюда привезу.

— Правда, папа?

— Я никогда не обещаю того, что не собираюсь сделать наверняка. Однажды мы с тобой приедем на этот остров.

— Тебе было одиноко в этой маленькой деревне одному? — спросил Билл.

— Хм, нет, не одиноко, что ты…

— Значит, ты не скучаешь? — спросил мальчик разочарованно.

— О, скучаю, Билл, очень скучаю по тебе каждый день, и знаешь, что я собираюсь сделать?

— Нет, не знаю.

— Собираюсь вернуться через десять дней, и мы будем вместе.

— Папа, это же фантастика! Надолго ты приедешь?

— Навсегда.

Услышав, как мальчик, который всегда будет ему сыном, крикнул:

— Мама, Энди, папа возвращается домой. Через десять дней он возвращается навсегда.

Томас почувствовал, как на его глаза навернулись слезы.

— Такис, ты как?

— Прекрасно, Вонни, а ты?

— Слежу за Марией, чтобы она не протаранила твой офис.

— Давай будем следить за ней из офиса, тогда меньше риска попасть под удар. — Он провел ее внутрь. — Знаешь, о чем я хочу поговорить с тобой? — спросил Такис.

— Понятия не имею.

— Догадайся?

— Что-то связанное со Ставросом? — спросила она быстро.

— Нет, вовсе нет, — удивился он.

— Тогда скажи мне, Такис. — Лицо ее помрачнело.

Такис говорил быстро:

— Это касается Николаса Яннилакиса. Как ты знаешь, Николас умер на прошлой неделе.

— Бедный Николас. — Вонни немного встревожилась. Определенно, не могло быть и речи о расследовании, о том, что она дала ему дозу морфия. Доктор Лерос был в курсе всего и с ней заодно.

— Он все завещал тебе.

— Но у него же ничего не было! — Вонни сделала большие глаза.

— У него есть предостаточно. Полгода тому назад он пришел сюда и составил завещание. И все оставил тебе. Свой маленький дом, мебель и сбережения…

— Надо же, как он заботлив! — Вонни была потрясена. — Полагаю, дом надо отдать его соседям, у них много детей, им нужно больше места. Могу им объяснить.

— Ты не спросила про сбережения, — мрачно произнес Такис.

— Конечно, у бедняги Николаса не могло быть ничего, стоящего внимания.

— Он оставил более ста тысяч евро.

Вонни с изумлением уставилась на него:

— Этого не может быть, Такис, у него ничего не было, он жил в сарае…

— Все было в банке, часть в акциях, часть наличными. Пришлось обождать, пока шел подсчет, перед тем как сообщить тебе.

— Но откуда у него такие деньжищи?

— Тоже, наверное, наследство.

— Но почему, скажи мне ради бога, он не воспользовался ими, чтобы жить достойно? — Она разозлилась на старика за то, что он во всем себе отказывал.

— Не говори мне про семейные традиции. Это самое непонятное явление, когда-либо придуманное человечеством. Кто-то обидел кого-то в каком-то колене. Не спрашивай меня, потому что я не знаю. Но получилось так, что Николас не трогал эти деньги. Так что теперь все твое.

Они промолчали.

— И это правильно, Вонни. Никто не заслуживает их больше, чем ты. Ты ухаживала за ним так, как никто бы этого не сделал.

Она сидела очень тихо, глядя перед собой.

— Что ты сделаешь — отправишься путешествовать, вернешься в Ирландию?

Она продолжала сидеть молча.

К такой Вонни он не привык.

— Конечно, ты не должна принимать никаких решений сейчас. Я организую все переводы, а у тебя будет время подумать об указаниях мне.

— Похоже, я уже решила, Такис, если это возможно.

— Конечно. — Он сел перед ней, лицом к окну, глядя на площадь.

— Скажи мне прежде всего, эта сумасшедшая Мария перекрыла все движение на площади?

— Нет, она ведет себя прекрасно, делает большие повороты, но в остальном все в порядке. Все от нее держатся подальше. — Такис пододвинул к себе лист бумаги, чтобы записать указания.

— Я не собираюсь трогать эти деньги. Оставь их там, где они есть. Как я уже сказала, старый домишко отдаю соседям, но хотела бы, чтобы они думали, что дом перешел им напрямую от Николаса. И хочу написать завещание…

— Очень разумно, Вонни, — тихо произнес Такис. Он вовсе не думал, что так будет правильно, но это его не касалось.

— Хочу завещать все, что имею, — мой сувенирный магазин, квартиру и эти деньги — моему сыну Ставросу.

— Извини?

— Ты слышал, что я сказала.

— Но ты же не видела его многие годы. Он никогда не приезжал к тебе, несмотря на все твои мольбы.

— Ты собираешься составить мое завещание, Такис, или мне уйти к другому нотариусу?

— Завтра в это же время все будет готово. Здесь будут двое, чтобы засвидетельствовать твою подпись.

— Спасибо, и, полагаю, все это останется между нами?

— Да, Вонни. Исключительно между нами.

— Верно. Пойду спасать Агия-Анну от Марии, — сказала она.

Такис заметил, что она вышла покачиваясь. А потом наблюдал, как к ней подбежала Мария.

— Я поняла: надо поворачивать колеса совсем в другую сторону, чем кажется! В противоположную сторону! — победоносно крикнула она.

— Что бы ты ни думала, Мария…

— А что надо Такису?

— Помочь составить мое завещание, — ответила Вонни.

— Я скучал по тебе, — признался Томас Эльзе, когда она подошла к выбеленным ступеням его квартиры.

— Я тоже. Сладкие дни в Калатриаде прошли. — Она легко поцеловала его и прошла в гостиную. — Это красиво, — указала она на маленькую вазу с дикими цветами.

— Хотел бы похвалиться, что собрал их для тебя на холмах, но на самом деле их принесла Вонни. Она оставила записку с приветствием к нам обоим. — Он протянул ей маленький листок.

— Стало быть, она знает?

— Полагаю, она знала все заранее, — грустно произнес Томас.

— Интересно, что она думает?

— Посмотри на цветы. Это доказательство ее одобрения, не так ли?

— Верно, и, конечно, это также значит, что мы согласны с ее собственной беспутной, сложной жизнью, — согласилась Эльза.

— Беспутной?

— Ну, взгляни на нас! Считается, что все в мире происходит в свое время. У нас все фантастически несвоевременно, не так ли? Ты в одну сторону, я в другую!