Мейв Бинчи - Ночи дождей и звезд

— Но тебя же награждают, папа, почему я не должен переживать и гордиться?

Отец кивнул и улыбнулся:

— Ну что же, скажу тебе честно, сын, мне не было бы так приятно, если бы ты не принимал участие. Какой смысл во всем этом, если твоя плоть и кровь не может разделить с тобой эту радость?

В соседней комнате Фиона разговаривала с матерью Дэвида.

— Миссис Файн, вы так добры ко мне, что позволили остаться на ночь. Я вам так благодарна.

— Конечно, друзьям Дэвида всегда рады в этом доме.

— Он рассказывал мне о вашем замечательном доме, но не был достаточно справедлив. У вас восхитительный дом.

Мириам Файн смутилась и возгордилась в одинаковой мере.

— Дэвид говорил мне, вы живете в Дублине?

— Да, была в отъезде несколько недель. Просто мечтаю снова увидеться со своими. — Фиона искренне улыбнулась.

— Там было красиво, на том острове, где вы отдыхали?

— О, совершенно божественно, миссис Файн. Они такие простые, добрые люди. Хотела бы побывать там еще раз и обязательно поеду. Знаю, что поеду еще раз.

— А что конкретно вы там делали?

— Отдыхала от работы, — радостно произнесла Фиона. Они с Дэвидом договорились не упоминать Шейна, выкидыш и арест за наркотики. Ничего, что могло бы расстроить или угрожать жизни семейству Файн.

— А вы работаете медсестрой в Дублине? — Мириам Файн стала дышать более свободно. Похоже, эта девушка не имела видов на ее сына.

— Проработала шесть месяцев в онкологическом отделении перед тем, как уехала, и позвольте вас заверить, что это были самые стоящие дни, миссис Файн.

— Извините?

— Теперь такие методы лечения, вы даже не представляете. Дайте-ка я вам расскажу…

И, к своему удивлению, Мириам Файн заметила, что с удовольствием сидит и слушает девушку с ирландским акцентом, которая оказалась чрезвычайно полезной во многих отношениях. Она даже не могла мечтать о лучшем госте в своем доме.

В приемную гостиницы Анна-Бич Эльзе пришло сразу несколько факсов. Все очень срочные, с просьбой проверить электронную почту. Но Эльзу нигде нельзя было найти.

Служащий отыскал Вонни в фойе возле сувенирного ларька.

— Не могли бы вы подсказать, что делать с этими письмами? Эта немка не появлялась несколько дней…

Вонни взглянула на сообщения с интересом.

— Не читаю по-немецки. О чем здесь?

— Какой-то мужчина в Германии сообщает, что ей не стоит играть в игры, что она не может его оставить. Что-то подобное.

— Понимаю. — Вонни осталась довольна.

— Полагаете, стоит послать ему факс, что ее здесь нет? — спросил служащий, переживая, чтобы гостиницу Анна-Бич не обвинили в том, что здесь плохо работают.

— Нет, я бы ничего не делала. Лучше не вмешиваться. Конечно, если он позвонит, то можно сказать, что вы узнали, что она уехала.

— А она действительно уехала?

— На несколько дней, да, ей бы не хотелось, чтобы ее тревожили.

Дублин

Моя дорогая Вонни.

Я поклялась, что напишу Вам спустя сутки после возвращения домой. Вот я и пишу.

Путешествие прошло прекрасно, в самолете было полно туристов. Мы с Дэвидом чувствовали свое превосходство, потому что узнали настоящую Грецию, а не только пляжи и диско. К Дэвиду мы доехали на поезде. Он по-настоящему богат. Кстати, у его семьи один из этих огромных домов, где полно красивых антикварных вещей и дорогая отделка. Мама у него такая искренняя и заботливая и, похоже, посвятила всю свою жизнь мужу. Мистер Файн выглядит очень плохо, ему осталось всего несколько месяцев жизни. Очень мало. Он сильно испугался, но в итоге смог поговорить со мной о паллиативном лечении. Он не знал даже, что врачи делали, и не хотел спрашивать. Мы с Дэвидом плакали в аэропорту Манчестера. Люди подумали, что мы прощающиеся любовники.

Барбара была дома, когда я приехала, чтобы смягчить ситуацию. Папа едва сдерживался, старался не говорить ничего обидного. Мама — словно телевизионная ведущая передачи по кулинарии, можно было подумать, что я вернулась из какого-то концлагеря, а не с прекрасного острова, наполненного волшебными ароматами и вкусами. Все еще скучаю по запаху древесного угля в кафе «Полночь» или жареной баранины и кедровых орешков у Андреаса.

Передайте ему самый теплый привет от меня, Напишу, когда начну работать и когда мы с Барбарой снимем новую квартиру. В данный момент я сплю у нее на диване и через день навещаю папу с мамой. Они замечательные и практически не упоминают о своей серебряной свадьбе. Мои две сестры стали настоящими чудовищами. Я решила не упоминать ни о выкидыше, ни о Шейне в тюрьме. Более того, я решила просто забыть обо всем этом.

Вряд ли когда-нибудь смогу отблагодарить Вас, Вонни, по-настоящему, особенно за тот день в Афинах. Надеюсь и мечтаю, что Вам когда-нибудь удастся отыскать своего бывшего мужа и сына. Вы этого заслуживаете.

С любовью,

Фиона.

Манчестер

Дорогая Вонни.

О, как я скучаю по Агия-Анне каждое мгновение каждого дня. Как было бы хорошо проснуться под этим ярким небом и прожить день без тревог и забот, пока на небе снова не засияют звезды. Полагаю, здесь тоже есть звезды, но погода неважная, и мне их не видно.

Папа выглядит ужасно. Фиона с ним поладила просто восхитительно. Говорила с ним так, словно знала его всю жизнь, и рассказывала, как полезны лекарства, которые помогают избавиться от боли. Она понравилась даже маме. Она боялась, что я привел в дом свою девушку, очень расстроилась, но еще больше огорчилась, когда узнала, что мы просто друзья. Они заставили ее пообещать, что она приедет еще, когда папе станет хуже, и я знаю, что она обязательно приедет. Расставаясь в аэропорту, мы плакали. Это символизировало конец всего — лета, Греции, дружбы, надежды.

Рад ли я, что вернулся домой? Просто я должен был вернуться. Мне делается плохо при мысли, что я не сделал бы этого, если бы не Вы. Как Вы были проницательны и как настойчивы, заставив меня понять, что происходит. Самое ужасное в том, что тетушки, и дяди, и друзья продолжают восхищаться моей исключительной «интуицией», что я почувствовал беду. Какая там интуиция, Вонни. Это все Вы! Но, как мы договорились, я им ничего не скажу.

Дни проходят скучно, и скоро я снова начну работать в конторе. Надо сконцентрироваться, потому что отец хочет говорить об этом каждый вечер. Человек, который вел дела, просто ненавидит меня и сильно сопротивляется. Постоянно спрашивает, когда я приступлю к работе. Как мне хочется сказать ему, что я чувствую по этому поводу. Но, конечно, я не смею. Присуждение награды будет на следующей неделе. Приготовлений больше, чем перед высадкой на Луну. Напишу подробно про все. Можете ли Вы писать мне? Ужасно хочется знать про успехи Марии, про людей в «Полночи», остались ли Эльза и Том на острове или уехали или подружились, о чем я всегда думал.

Прошлой ночью видел сон, как Ваш сын вернулся. Прямо в гавань в моторной лодке. Возможно ли такое?

С любовью,

Дэвид.

— Когда мы вернемся в реальный мир? — спросила Эльза через несколько дней прогулок среди холмов и развалин Калатриады.

— Имеешь в виду Агия-Анну или места на Западе? — Томас нарвал диких цветов для нее и пытался сложить из них букетик, связав его ленточкой.

— Полагаю, в Агия-Анну, как основную базу.

Здесь у них была странная жизнь, полностью оторванная от реального мира. Они ходили на рынок и покупали сыр на обед среди холмов. В книжной лавке они отыскали книги на английском. Томас попросил гончара сделать тарелку с именем его матери.

Поскольку они специально не собирались так надолго, пришлось купить кое-что из одежды. Томас выглядел потрясающе в красочной греческой рубашке. Эльза купила ему пару элегантных брюк кремового цвета, отчаянно пытаясь отучить от его неуклюжих шорт с огромным количеством карманов, в которые он, казалось, был просто влюблен.

— Ореа! — воскликнула Ирина, когда увидела его в нормальной одежде.

— Да, действительно, он красив, — согласилась Эльза.

— Я скучаю по моим старым брюкам, — ворчал Томас.

— Ты единственный, кто по ним скучает, они просто ужасны!

— О, Эльза, позволь мне снова их надеть, я к ним привык, как к любимому пледу. Пожалуйста, — умолял он.

— Плед смотрелся бы гораздо элегантнее, — поддела его Эльза. — Ого, я говорю как жена. Этому не бывать, носи что хочешь, — засмеялась она.

— Нам стоит вернуться обратно в Агия-Анну на лодке завтра? — предложил он.

— Да, это же не прощание, мы можем быть вместе и там, — успокоила себя Эльза.

— Конечно, можем, нам вообще некуда спешить, — согласился Томас.