Гнев изгнанника (ЛП) - Джей Монти

Даже «невыразимая», означающее «настолько красивая, что не поддается описанию», не подходит.

У меня есть слова, правда.

Просто… ни одно не достойно ее.

— Просто это, Фи. Наша вселенная. Я хочу остаться в ней еще на немного.

Улыбка играет на ее губах, когда она повторяет слова, которые я когда-то ей сказал.

— Мы можем оставаться здесь столько, сколько ты захочешь, одиночка.

Нет, мы не можем, но я не могу заставить себя сказать ей это.

Фи всегда выберет свою семью, а не этот мир, который мы создали, и я не виню ее за это. Ее верность – одна из причин, по которой я притягиваюсь к ней – эта неугасимая потребность защищать тех, кого она любит, – всего лишь еще одна часть ее очаровательной головоломки.

Она не была бы Фи, если бы выбрала меня.

Но это нормально. Все в порядке.

Я просто буду сидеть здесь, крадя части ее души, как вор.

Глава 29

Невидимая нить

Фи

1 декабря

— Где будем праздновать Рождество в этом году?

— У меня, — бормочет Нора, бросая в воздух виноградину и ловко ловя ее ртом, пока мы идем по коридору. — Мама уже несколько дней как зациклилась на украшениях. Это начинает меня беспокоить. Она заставила папу переставить елку уже четыре раза.

Я фыркаю от смеха и подтягиваю рюкзак на плечо. Коридоры «Холлоу Хайтс» гудят от людей. Близится конец семестра, и все в панике из-за экзаменов.

— Да, черт возьми, — стонет Рейн, лениво обнимая Нору за плечи, пока мы спускаемся по винтовой каменной лестнице. — Твой папа готовит лучший тыквенный пирог на свете.

— Фу.

Это слово вырывается из наших уст в совершенной синхронности, и мы с Атласом ухмыляемся, ударяя кулаками друг о друга. Лучшая часть тыквенного пирога – это когда его не ешь. Или взбитые сливки сверху – это само собой разумеющееся.

— Встречаемся на мосту Стикс за час до начала, да? — спрашивает Нора. — Мы все еще курим предпраздничные косики или…?

Я киваю.

— Еще бы. Это моя любимая часть праздников. Накуриться и обожраться.

В Пондероза Спрингс наступила зима, и я чертовски расстроена из-за этого. Я всей душой ненавижу холод. Я просто хочу жить там, где круглый год лето.

Единственное преимущество понижения температуры – это возможность незаметно носить худи Джуда, и никто ничего не узнает. Я люблю показывать как можно больше кожи, но сейчас, когда небо постоянно готово обрушиться снегом, я одеваюсь теплее.

Не мешает и то, что у нас похожий стиль, так что одежда, которую я у него таскаю, как ночной вор, легко может сойти за мою.

Меня поглощает его запах. Его толстовка Sopula пропитана его ароматом. Это облегчает мне задачу не прикасаться к нему на людях. Дни проходят быстрее, и когда наступает ночь и мы забираемся в постели друг к другу, кажется, что в разлуке мы были и не так долго.

В университете мы ходим вместе только на химию, и он, возможно, причина, по которой я провалю этот предмет, потому что он чертовски любит засунуть руку мне под юбку во время урока. Как я могу сосредоточиться на атомной структуре, когда он решил заставить меня кончить от его пальцев?

Быть пойманными вместе – с руками при себе, конечно же – теперь не так страшно, когда он сблизился с Эзрой и остальными парнями. Он и Рейн по-прежнему как две настороженные собаки, которые ходят друг вокруг друга и ждут, когда другой укусит, но я точно видела, как они играли в «Call of Duty» вместе несколько дней назад.

Мы можем ускользнуть на выходные и провести день у водонапорной башни или в соседнем городке, но это чертовски утомительно. Честно говоря, я ненавижу скрывать его, скрывать это.

Все, чего когда-либо хотел для меня Рук Ван Дорен, – это видеть меня счастливой, а Джуд Синклер? Он делает меня чертовски счастливой.

Но каждый раз, когда я думаю о том, чтобы рассказать об этом семье, о том, чтобы кричать, что Джуд не сын его отца, я впадаю в депрессию. Они приняли его настолько, что напряжение в семье ослабло, но это не значит, что они не будут против наших с ним отношений.

А это, по сути, то, чем мы и занимаемся.

Встречаемся. Тайно, но это все равно считается.

Что делает Джуда Синклера…? Моим первым парнем.

— Фи, ты сегодня идешь?

— Что? Ох, — бормочу я, моргнув, когда голос Норы вырывает меня из тумана. — Нет. Мне надо готовиться к экзамену по математике.

— В каких облаках ты в последнее время витаешь, девочка? Ты как будто не с нами, — Атлас толкает меня бедром, когда мы спускаемся на нижний этаж здания Вейлвуд, одного из многих в районе Берсли.

— Вся в учебе, — я пожимаю плечами, и ложь легко срывается с моего языка. — В следующие выходные, после экзаменов, пойду с вами. Мы отпразднуем, обещаю.

Мы вчетвером расходимся, когда холодный воздух обдает наши лица. Рейн идет на футбол, Атлас и Нора, кажется, на другую лекцию, а я, к счастью, на сегодня закончила.

Это значит, что я заберусь через балкон и укутаюсь в одеяла Джуда, пока мы будем учиться, а он будет отвлекать меня своим пирсингом в языке.

Вот о чем я думаю, пересекая территорию «Холлоу Хайтс» в направлении парковки. Зимой здесь время как будто замедляется, заключая всех и все в крошечном готическом снежном шаре.

Как только я поворачиваю за угол и мои ноги касаются асфальта студенческой парковки, в кармане завибрировал телефон. Я вытаскиваю его, ожидая сообщения от Джуда, но вместо этого с недоумением хмурю брови.

Неизвестный номер: Мы не закончим, пока я не скажу.

Что за херня?

Мои пальцы летают по экрану.

Фи: Кто это, черт возьми?

Я смотрю на экран, ожидая ответа, пока не слышу знакомый голос.

— Давай, грешник, — рычит Текс Мэтьюс. — У тебя еще есть связи. Сделай нам одолжение и подкинь пару грамм.

Джуд ненавидит, когда его называют грешником.

Мое сердце сжимается, когда я смотрю на Джуда, прислонившегося к боковой стороне своей машины, все еще каким-то образом возвышаясь над Тексом и его широким полузащитником Райкером Беллоузом. Все в Джуде такое чертовски большое. Его ладонь буквально размером с мое лицо.

Именно поэтому я знаю, что он более чем способен справиться с этими двумя идиотами. Джуд умеет драться – он убил человека голыми руками.

Я не беспокоюсь за его физическую безопасность.

Но если сейчас начнется драка, вина полностью ляжет на Джуда. Город обожает Текса – золотого мальчика, звезду футбола – и никогда не посчитает его зачинщиком.

Я не хочу, чтобы он столкнулся с еще большей враждебностью со стороны этого города. Города, который не знает правды о его прошлом, который видит в нем только Джуда «Грешника» Синклера, города, который предпочитает считать его монстром, а не жертвой обстоятельств.

Они не понимают его так, как я.

Они не видят в нем одиночку. Никто из них не видит Джи.

— Больше не продаю, Мэтьюс. Иди разбрасывай свое дерьмо где-нибудь еще, — выдыхает Джуд, и чем ближе я подхожу, тем яснее становится разговор, который все остальные по-прежнему не слышат.

Текс хлопает Джуда по плечу, и я сжимаю зубы так, что челюсть готова выскочить из суставов.

Джуд ненавидит, когда к нему прикасаются посторонние. Я часами проводила пальцами по его выцветшим золотистым локонам, пока он рассказывал об этом.

Более того? Я чертовски ненавижу, когда люди прикасаются к нему.

— Что? Папочка покончил с собой из-за этих химикатов, и теперь твоя совесть не дает тебе покоя, Синклер?

О, черт.

Гнев волнами исходит от Джуда, его кулаки сжаты по бокам, костяшки пальцев побелели. Я видела эту позу раньше, она кричит о том, что он на грани срыва.