Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

Пума тычется мне в ногу своим носом, издает похожий на мурлыканье звук, а затем мягкой походкой уходит в чащу, пока не исчезает.

Оставляя меня одну.

Как будто ее никогда и не было.

Но я есть.

ГЛАВА 27

Гром гремит вдалеке, слегка сотрясая общую гостиную.

— Отлично, — говорит Лорен, потирая руки. — У нас на острове грозы почти никогда не бывает.

Я неподвижно смотрю на огонь, теряясь в языках пламени. Кажется, он очищает мой разум, выжигая все, что я видела сегодня. Если бы у меня хватило сил сложить случай с пумой и мицелием ко мне в коробку, завязать ее и никогда больше не открывать, я бы так и сделала.

Но сил не осталось. Я пролежала на лесной подстилке слишком долго, пока не решила, что у меня есть только один выход. Я могла бы попытаться найти лесовозную дорогу и продолжить путь, но испугалась, что там мне не помогут. А вдруг лагерь пустует из-за шторма? А если там есть люди, но они посмотрят на меня и решат, что я сумасшедшая, и отвезут меня обратно в «Мадрону»?

Что, если я никогда не смогу по-настоящему уйти?

Поэтому я пошла навстречу ветру, туда, где знала — он будет сильнее всего, дующий с воды. Когда я нашла берег, то пошла вдоль него, следуя за изгибами бухты, где волны разбивались о камни, и в итоге вышла к домику.

Я поднялась прямо в свою комнату, приняла душ, потом целый час пыталась выблевать все из себя, после чего почистила зубы двадцать раз и выполоскала рот целой бутылкой ополаскивателя. А затем постучала к Джастину, потому что знала — у него есть водка, и выпила пару рюмок, вызвав его тревожный взгляд.

Теперь я немного пьяна, определенно не в себе и до ужаса напугана. И даже несмотря на то, что меня окружают друзья, смеющиеся и пьющие горячий шоколад или вино из коробки, я чувствую себя потерянной, оторванной.

И, по правде говоря, мерзкой. Я избегала смотреть на свою рвоту, когда уходила из леса, и потому даже не знаю, был ли мицелий настоящим или нет, а на куртке осталось лишь пятно. Я не имею ни малейшего понятия, действительно ли пума стояла передо мной, или это было какое-то видение, но думаю, это уже неважно.

Я видела самую суть. Пума умерла, да, но при этом выглядела вполне нормально. Так же, как и медведи. Волк был наполовину мертв. Козленок… я вообще не знаю. Но дело в том, что «Мадрона» ставит опыты с грибами не только на домашнем скоте. Они делают это и с дикими животными. Сначала я думала, что, возможно, звери ели «Аманита эксандеско», но теперь я так не считаю. Мне кажется, это вовсе не результат того, что они поели грибов. Я думаю, Эверли и Майкл специально ловили существ и использовали их в своих экспериментах, а когда что-то шло не так — выпускали их обратно.

А может, и не «не так». Может, животным вживляли камеры, может, за их состоянием следили после того, как отпускали обратно в лес.

Хотя я сомневаюсь. Мне кажется, животные — это всего лишь подопытные, участники неудачных испытаний и проваленных тестов. И их выбрасывают, как, похоже, они выбрасывают всех остальных.

— Сидни? — говорит Лорен, махнув рукой перед моим лицом. — Эй?

Я уже собираюсь ответить, когда вдруг гаснет свет.

Кто-то вскрикивает.

— Электричество вырубило! — восклицает Мунавар, вскакивая на ноги, и в его голосе слышна паника.

— Но у нас же солнечные батареи с генераторами, — замечает Рав. — Электричество не может пропасть, если его кто-то не отключил.

— Кто-то отключил, — отвечаю я пустым голосом. — Такое уже случалось. Они перенаправляют всю энергию в другое место.

В лабораторию.

— Ладно, тогда давайте достанем все фонарики и зажжем свечи, — говорит Лорен. — И пусть камин тоже горит.

— Есть, босс, — отзывается Мунавар.

— Пошли, — Лорен берет меня за руку и поднимает на ноги. — Я больше не позволю тебе шататься где попало, и уж точно не дам ложиться спать в темноте.

Сегодня вечером я почти ничего не говорила. Думаю, Лорен считает, что я злюсь на нее из-за слов о Кинкейде, но это совсем не так. Наоборот, я должна поблагодарить ее за то, что она подтолкнула меня в нужную сторону, напомнила держать ухо востро рядом с ним, даже если все, чего я хочу, — это наконец опустить свою защиту.

Мы поднимаемся по лестнице в мою комнату, и она достает из ящика фонарик, который я уже несколько раз случайно оставляла включенным, так что батарейки теперь едва держат заряд. Потом она достает свечу и зажигает ее, а еще одну ставит на комод.

— Ты справишься? — спрашивает она, пока я сижу на краю кровати, а дым от спички тянется по комнате.

— Ты что, решила уложить меня в постель?

— Нет, — отвечает она, подмигнув. — Но собираюсь воспользоваться тем, что отключили свет. — Она многозначительно двигает бровями, и я понимаю, что у нее снова в планах ночь с Равом.

А еще я думаю, что она хочет, чтобы я оставалась на месте и не искала Кинкейда. И я ее не виню. Я и сама не знаю, что сказала бы ему, если бы встретила. Я уже столько всего ему наговорила, а у него всегда есть ответ.

«Это все у тебя в голове», — скажет он.

Хотя я знаю, что он тоже видел тех зверей.

Он, наверняка, прекрасно понимает, почему они такие.

Но я, изрыгающая мицелий?

Я, видящая тайную лабораторию глазами пумы?

Он просто скажет, что это все у меня в голове.

А может, и правда так.

Может, все это действительно у меня в голове.

Но я верю, что разберусь во всем раньше него.

— Отдохни сегодня, ладно? — говорит Лорен, уже на пороге. — Выглядишь ты не лучшим образом.

— Спасибо, — говорю я саркастически.

Она показывает мне язык, но в последний миг, перед тем как дверь закрывается, я успеваю заметить тяжесть в ее взгляде, насколько сильно она на самом деле переживает.

Оставить ее будет нелегко.

Но необходимо.

Я сижу на краю кровати какое-то время, наблюдая, как колышутся огоньки свечей, мои мысли блуждают и ни на чем не останавливаются. Потом решаю взять дневник, пролистываю записи, которые вспоминала вести лишь раз в несколько дней. Все, что я думала и чувствовала, сохранено там, и, перечитывая, я понимаю: если кто-то когда-нибудь найдет это, он решит, что я безумна. Это похоже на бред сумасшедшей, а не на слова, к которым стоит прислушаться.

Может, даже самой не стоит воспринимать себя всерьез.

И все же я беру карандаш и начинаю записывать все, что произошло сегодня, заставляя себя переживать это заново, вынуждая заносить каждую деталь. Я заполняю страницы за страницей.

Наконец, спустя будто бы часы, я поднимаюсь на ноги, беру свечу и подношу ее к зеркалу, желая хорошенько рассмотреть себя.

Ох. Лорен не шутила, когда сказала, что выгляжу хуже некуда. Мое лицо бледное, как у привидения, под глазами синяки, губы потрескались и пересохли. Я стою и смотрю на свое отражение, а колебания свечей рисуют на лице пляшущие тени и свет.

Они пляшут, пока мой облик не меняется.

Мои ногти длинные и черные.

Мои волосы — темно-каштановые.

Затем они снова становятся светлыми, и за моей спиной возникает Кинкейд, его руки ложатся мне на плечи.

Я опускаю взгляд. Плечи обнажены. Но его здесь нет.

И когда снова поднимаю голову и смотрю в зеркало — там никого.

Я одна. Одетая так же, как прежде. Лицо мое ничем не отличается от обычного.

Тянусь рукой к кончикам волос, и в этот миг холодный сквозняк проносится за моей спиной, гася свечи в комнате.

И я погружаюсь во тьму.

Вскрикиваю и оборачиваюсь, проверяя, не оставила ли окно приоткрытым.

Но вместо этого вижу в своей комнате фигуру.

Стоящую в углу.

Одетую в белое.

О, боже, только не это.

Не она. Не снова.

Лицо девушки скрыто тенью длинных черных волос, свисающих, словно полотно.

Ее шея сломана и повернута под неестественным углом.

Это Фарида.

Белые глаза светятся в темноте, в упор глядя на меня.

— Чего ты хочешь? — шепчу я. Мое тело начинает мелко дрожать, во рту появляется металлический привкус. Ужас сковывает кости, парализуя таким острым чувством беспомощности, что я вот-вот могу потерять сознание.