Долина смерти (ЛП) - Халле Карина

— Да, но, — начинает Элай. — Тебе было не очень хорошо по дороге сюда.

Он прав. Хэнк был параноиком и боялся всю дорогу.

— Ну, сейчас все нормально. Что скажет босс? — Хэнк смотрит на меня с надеждой.

Я внимательно изучаю его, все еще чувствуя беспокойство, несмотря на отсутствие физических доказательств того, что что-то не так. Но я не могу обосновать свои подозрения.

— Мы пойдем дальше, — говорит Обри, нарушая молчание. Она смотрит мне в глаза через комнату, и в ее взгляде читается четкое послание: нам нужно двигаться дальше.

— Леди хочет идти дальше, — пожимает плечами Хэнк. — И она платит за все, верно, босс? Каков вердикт?

Все смотрят на меня, как будто я знаю, что делать. Логика подсказывает, что нужно возвращаться на ранчо, раз уж с Хэнком все в порядке. Перевезти всех в безопасное место, а если Обри не успокоится, вернуться с подкреплением. Но она права, нужно выяснить, что случилось с Лейни и Адамом три года назад. В конце концов, мы здесь из-за нее.

— Едем до хижины Бенсона, — решаю я, игнорируя недовольное бормотание Рэда. — Дорога на день. Если поторопимся, доберемся до темноты, там безопасно переночуем. А утром разберемся, что делать дальше.

— Ты издеваешься? — возмущается Рэд.

— Вообще-то, Дженсен прав, — неожиданно поддерживает Коул. — Погода позволяет. Дорогу засыпало, но проходимая. И Хэнк с нами… почему бы и не рискнуть?

Рэд переводит взгляд с Коула на Хэнка, явно не понимая, что происходит.

— Вы что, совсем кукухой поехали? Надо валить отсюда подальше, а не лезть в эту чертову глушь.

— Пума, — упрямо повторяет Хэнк. — Утащила оленя в лес. Делов-то. Чего бояться?

Я не верю ни единому его слову, но пока у меня нет никаких аргументов.

Пока что.

— Все решено, — объявляю я. — Рэд, если хочешь, возвращайся на ранчо. А мы через двадцать минут выдвигаемся. Элай, помоги мне проверить коней и Ангуса. Остальные, собирайте вещи.

Пока все расходятся по своим делам, Элай идет за мной к навесу. Как только мы остаемся одни, он говорит тихо, почти шепотом:

— Ты же не поверил в эту байку про сортир?

Я качаю головой и смотрю на хижину.

— Нет. Мы там все обыскали вдоль и поперек. И кровь была свежая, Элай.

— Тогда что это значит? Как он остался цел и невредим?

— Понятия не имею, — признаюсь я. — Может, он и говорит правду. Но я не могу не быть параноиком. Присматривай за ним сегодня. Не позволяй ему оставаться наедине с кем-либо.

— Думаешь, он… стал одним из этих? — осторожно спрашивает Элай.

Сама мысль об этом меня мутит. Семейные истории о том, как эта зараза распространяется, как инфицированные выглядят обычными, пока не превратятся в нечто другое, передавались из поколения в поколение. Но я никогда не видел этого своими глазами, не был свидетелем превращения. Только сталкивался с ними в их последнем, диком состоянии.

— Я не знаю, что и думать, — честно говорю я. — Он выглядит обычным. Ведет себя почти так же. Но я не могу избавиться от ощущения, что с ним что-то случилось там, снаружи.

— Что-то плохое, — мрачно соглашается Элай. — И все же, мы не знаем, как это передается, верно? Может, и укус не нужен. Может, Хэнк просто съел что-то не то. Черт, он может и сам не знать об этом.

Черт возьми. Я даже не подумал. Наверное, пересмотрел слишком много фильмов о зомби.

Но кровь — слишком подозрительное совпадение.

— Как я уже сказал, — говорю ему, — мы должны внимательно следить за ним, на всякий случай.

Лошади нервничают в укрытии, фыркают и переминаются с ноги на ногу. Джеопарди, обычно невозмутимый при любых обстоятельствах, прижимает уши, когда я тянусь к его уздечке.

— Они чувствуют неладное, — бормочет Элай, успокаивая своего коня тихими словами и твердой рукой. — Так что вот тебе ответ.

— Или они просто взвинчены из-за бури и исчезновения Хэнка, — предполагаю я, пытаясь убедить скорее себя, чем Элая. — Они просто чувствуют наше напряжение. Давай просто сосредоточимся на том, чтобы благополучно добраться до хижины Бенсона. Шаг за шагом.

Мы заканчиваем седлать лошадей в тишине, каждый погружен в свои мысли. К тому времени, как мы подводим их к хижине, остальные уже собрали вещи и ждут на крыльце. Хэнк кажется веселым, даже воодушевленным — как будто ничего не произошло.

Рэд и Коул все еще одаривают меня странными взглядами, гадая, должно быть, о моей странной просьбе увидеть Хэнка с голым торсом. Я не виню их. Это был странный поступок, продиктованный подозрением и остаточным страхом со вчерашнего поиска.

Обри стоит в стороне от группы, ее лицо насторожено. Когда я подхожу с Дюком, она берет поводья, не глядя на меня, садится в седло с выученной легкостью, которая противоречит ее статусу новичка. События последних нескольких дней изменили ее, ожесточив что-то мягкое в ней, хотя она никогда и не была мягкой.

Только когда стонала мое имя, закатывая глаза.

Черт, секс у камина, кажется, был целую вечность назад, и, я уверен, это никогда больше не повторится. Она сейчас презирает меня.

— Как ты? — тихо спрашиваю я, когда она устраивается в седле.

— Нормально, — отвечает она резко, натягивая поводья.

— Обри, — начинаю я, но обрываю фразу, не зная, как преодолеть эту пропасть боли и предательства между нами, как вернуть прошлое. — Насчет Хэнка…

— Просто доберемся до хижины Бенсона, — прерывает она.

В ее тоне нет места спорам. Я киваю, принимая отказ, и запрыгиваю на Джеопарди. Что бы ни случилось с Хэнком, что бы ни объясняло кровавый след, который мы нашли, нам придется разобраться с этим позже. Сейчас наша задача — добраться до хижины Бенсона до наступления темноты.

Мы трогаемся в путь под таким голубым небом, что мне хочется надеть солнечные очки. Заснеженный пейзаж простирается до самого горизонта, словно чистый лист бумаги. Лошади осторожно ступают по свежему снегу, из их ноздрей в морозном воздухе поднимается пар.

Я иду первым, за мной Элай, потом Обри, Коул, Хэнк и Рэд, замыкающие колонну с мулом. Сзади доносятся обрывки разговоров — Коул спрашивает Хэнка о его ночи в уличном туалете, Рэд ворчит об изменении планов, Элай время от времени выдает комментарии о местности или какие-нибудь исторические факты, от которой Рэд только фыркает.

Обри молчит, и, когда я оглядываюсь, вижу, что она сосредоточена на дороге. Груз вчерашних откровений висит между нами, невысказанный, но тяжелый, как снег на сосновых ветвях над головой.

Тропа к хижине Бенсона идет по долине, пролегающей между вершинами, постепенно поднимаясь к пику. В обычных обстоятельствах это была бы легкая прогулка на день. Но ничто в этих обстоятельствах не является легким — снежные сугробы выше, чем должны быть в это время года.

По мере того, как мы поднимаемся, солнце, палящее на снег, создает ослепительный блеск, от которого приходится щуриться. Я постоянно проверяю окрестности. Каждую тень между деревьями, каждый скалистый выступ, все места, где может кто-то прятаться и смотреть на нас.

Или следовать за нами.

Позади меня Хэнк смеется над чем-то, что сказал Коул, звук отчетливо разносится в чистом горном воздухе. Это тот же самый смех, что был у него всегда, тот же голос, те же манеры. И все же меня не покидает ощущение, что прошлой ночью что-то произошло. Что-то, что оставило кровавый след на снегу, что-то, что объясняет, почему мы не могли его найти, несмотря на поиски повсюду.

Молю бога, чтобы я ошибался.

20

—

ОБРИ

Небо здесь, в горах, словно драгоценный камень — сапфировое, без единого намека на облачко. Разряженный воздух не задерживает ни загрязнения, ни влагу. Солнце в зените, отражается от снега так ослепительно, что приходится доставать солнцезащитные очки. Голова гудит, но это, наверное, еще и от вчерашних откровений Дженсена о Лейни.

Мы продолжаем путь в тишине. Недавние разговоры и шутки сменились редкими, натянутыми репликами. Мой конь, Дюк, идет уверенно, следуя за Джеопарди. Я уже привыкла к ритму езды, мои мышцы работают в унисон с движениями животного. Впрочем, уверена, что завтра я почувствую каждую мышцу. Кто бы мог подумать, что это такая нагрузка.