Целитель, или Любовь с первого вдоха (СИ) - Билык Диана

— Простите, — выуживаю из кармана пальто телефон и подсвечиваю бледное лицо пожилой женщины. Кудрявая и светлоглазая, не по сезону слабо одетая. Наверное, одна из тамошних жителей халат набросила и выбежала к соседке за солью.

— Ничего-ничего, — кивает она. — Прощения просить не у меня будешь, а у ласточки своей.

— Буду, конечно, когда она появится, — с улыбкой отмахиваюсь. — Всего доброго. Еще раз извините, что налетел.

Поворачиваюсь к лестнице, чтобы продолжить путь, но бабулька больно хватает за предплечье и тянет меня назад. О, пиявка попалась. Не все сплетни собрала? Ща пытать будет, к кому залетел я и зачем. Занесла же меня нелегкая на повороте!

Ну не отталкивать же приставучую женщину? Она вся такая хрупкая коротышка, на ступеньку так опрометчиво стала крошечной ножкой в домашнем тапочке и смотрит из-под курчавой соломы.

— Ой, какой ты запущенный, — смеется бабушка, и зубки острые показывает, как настоящая ведьмочка, серьезно. Я даже опешил сначала, но решив, что это происки темноты и ситуации, выравниваюсь и прочищаю горло.

— Спешу, бабулечка, — показываю наверх подбородком. — У меня там температурящий больной. И не один. Отпустите.

— А как же, — продолжает она смеяться. — Сорвешься — отвернешься от судьбы своей, справишься — награда будет горькой, но заслуженной.

— Ой, все, — снимаю ее цепкие пальчики со своей руки и хлопаю понимающе по плечу. — Вам другой доктор нужен, я в делах душевных не разбираюсь.

— А придется покопаться, — бабка вдруг вскидывает руку и толкает меня в грудь, применив недюжую силу, отчего я падаю на копчик и чудом выбрасываю портфель вверх, чтобы ничего не разбить, но телефон все-таки выскальзывает из пальцев и шлепается на каменные ступеньки экраном вниз. Твою диссертацию!

Быстро отряхиваюсь, проверяю мобильный — вроде цел, бросаю взгляд на место, где стояла бабка, а ее уже и след простыл. О, скоростная. И входная дверь уже наглухо заперта, будто старухи и не было никогда в подъезде. Чертовщина.

Но размышлять некогда, опоздал уже прилично. Цепляясь за перила и подсвечивая путь телефоном, лечу вверх, до нужного этажа и двери. Черная, кожзам, ободранная в углах. Мда. Небогато. Даже номерка нет, только над звонком карандашиком нацарапано «88» и кривая стрелочка вниз. Для тупых.

Прежде чем нажать, прислушиваюсь. Изнутри слышится детский капризный голос. Значит, по адресу.

Один раз нажать — так просто, но я поднимаю руку и не могу, будто держит что-то, останавливает. Выдыхаю. Успокаиваю сердечный бег. Удар пальцем по кнопке — и через мгновение внутри квартиры затихают визги и возня.

А у меня уши горят, сердце колотится, ноги подрагивают, и кровь в жилах по-настоящему кипит. С чего бы это? Бабка глазливая какая-то попалась. Я будто в прорубь прыгнул, всего колотит и трясет.

— Кто там? — спрашивает из-за двери мальчишеский голос.

— Врача вызывали? — отвечаю четко и быстро. — Я из больницы.

— Мама, это врач! — хрипло кричит ребенок, а издали слышится женский голос, но я не разбираю ответ.

Щелчок в замке заставляет натянуться, расправить плечи и суетливо проверить, чисты ли брюки после падения. Вроде все в норме, но в этой темноте, подсвеченной лишь телефонным фонариком, ничего не поймешь.

Ребенок оказывается худющим мальчуганом с неряшливой копной каштановых волос и большими голубыми глазами. Под веками болезненные темные круги, а маленькая рука, сжатая в кулак, накрывает дрожащий от кашля рот. Больной отступает и приглашает меня взглядом войти.

Я предусмотрительно натягиваю медицинскую маску на лицо и осторожно ступаю в пропахшую домашним теплом и печеными сладостями квартиру.

Внутри чисто, уютно, просто и дешево, не отталкивает. Обои старые, местами ободранные явно острыми коготками хвостатого животного. А вот и он. Выбегает, нахохлившись, выпрямив пушистый хвост, и с ходу на меня шикает, демонстрируя красивейшие длинные клыки и густые белоснежные усы, а сам черно-белый, будто его в детстве ошибочно в две банки краски бросили.

Я скидываю туфли, но с опаской кошусь на кота, еще нассыт на зло врагам, на радость детворе, а мне потом к Кристи ехать. С душком.

— Закрыть котика можно? — показываю мальцу на питомца, а паренек лишь плечиком ведет и хрипло смеется.

— Мурчик у нас добрый и не шкодливый, не бойтесь. Проходите. Мама там, — мальчик показывает в сторону коридора, — с Юлькой в комнате. Сестре совсем плохо сегодня…

Он бросается к коту и берет его на руки. Животное, что в длину вместе с хвостом соперничает с ростом ребенка, оглядывается на меня, снова шикает для проформы, опускает высокие белые кисточки-уши и тут же подставляет под детские руки пушистую черную мордашку. Лисса, кошка Игоря, я как раз от них сегодня и приехал, от такого кавалера была бы без ума.

— Где можно руки помыть? — спрашиваю.

Мальчишка тут же перебегает по коридору и ловко открывает мне одну из белых дверей.

— А там… — показывает на соседнюю, узенькую, с нарисованной картинкой писающего мальчика, — ну… вы поняли.

Смышленый парень и бодренький. Видимо, простуда его уже отпустила, а меньшая позже подхватила. Посмотрим сейчас, что там.

Оставив портфель в коридоре, набрасываю на плечи белый халат и спешу к рукомойнику.

Ванная комната тесная до ужаса. Я локтем чуть не сбиваю с полки разноцветные баночки с гелями и шампунями, еле уворачиваюсь от рычащей стиральной машинки и вдвое складываюсь в росте, чтобы не коснуться головой мокрой детской одежды на обвисшей веревке. Но руки помыть удается, с лимонным мылом. Чистое полотенце на крючке не трогаю, не гигиенично.

Возвращаюсь в коридор и застываю у стены, в отчаянии хватая воздух губами и утопая в серебре женских глаз. Но не они стали причиной моего паралича, а аромат…

Глава 2

Ласточка. Наши дни

Он стоит надо мной, как гора. Несгибаемая, мощная, надежная. Только глаза светлые, будто над острым мрачным пиком развернулось бесконечное небо. Чистое-чистое, звонкое до ноющей неги под ребрами.

И его запах. Терпкий. С нотой мяты и лайма, шлейфом мускуса и кардамона, капельками древесины и еловой смолы. Входящий в поры клеток, как яд. Обжигающий легкие и горло. Я шумно тяну носом воздух и, невольно покачнувшись от головокружения, утопаю в больших синих глазах незнакомца. Ноги ватные от длительного недосыпания, но тело неожиданно покрывается мурашками, волнующе трепещет и толкает меня вперед. Роняя в объятия мужчины.

— Где больная? — хрипло спрашивает он, поймав меня за плечи прохладными и влажными руками.

Его губы прячутся под маской, но я уверена, что они красивые, крупные, чувственные. Как у героя моей последней книги. И волосы, темные-темные, антрацитовые, как я люблю. И рост под два метра, и плечи широкие…

С ума схожу от этого заточения, на первых встречных бросаюсь.

— Мама, — окликает Мишка, приводя меня в чувства, — Юля стонет опять.

Сын крепко обнимает кота, и Мурчик не против такой ласки, громко мурлычет, но настороженно водит хвостом, что почти касается пола, и поглядывает на гостя, будто собирается ему вцепиться в лицо когтями и зубами сразу.

— Она здесь, — я беру себя в руки быстрее, чем нужно. От резкого рывка меня бросает на стену плечом, и в глазах стремительно темнеет. Чужой аромат заполняет легкие максимально, а я дышу-дышу-дышу и не могу надышаться.

— Вам бы тоже прилечь, — говорит над ухом приятный голос, легкое касание большой ладони к спине обжигает.

Меня ведет сильнее, но я изо всех сил цепляюсь за стену и практически ползу в комнату дочери. Ориентируясь по памяти и ощущениям.

— Температура третий день не сбивается, — шепчу, объясняя причину вызова. — Сыну легче, а дочка вялая…

— Посмотрим, — понимающе отвечает мужчина, мягко проводит меня к постели, заставляет лечь рядом с малышкой. Наклонившись, врач заглядывает в мои глаза, проверяет пульс, заполошно моргает и все-таки отстраняется.