Дело смерти (ЛП) - Халле Карина

— Чего уставилась, принцесса? Не привыкла пешком ходить?

— Мне просто интересно, на какую войну собираются отправить твоего брата, — говорю я.

Он смотрит еще секунду, затем бросает:

— На Балканах какая-то заварушка. Дай угадаю — новости не смотришь? Думаешь, слишком умная или слишком «продвинутая» для этого?

— Клэйтон! — рявкает Ник спереди. — Хватит.

Я едва успеваю отвернуться, как спотыкаюсь о камень, но Мунавар мгновенно хватает меня за руку, удерживая.

— Спасибо, — говорю я, смущенно улыбаясь.

Отпускает мою руку, мягко кивая:

— Я тоже новости особо не смотрю. Слишком много драмы.

— Да, раньше смотрела, — отвечаю я. — Но это сбивает меня с толку, расфокусирует внимание… и в итоге вгоняет в депрессию.

— К счастью, здесь мы этого не получим, — вставляет Лорен. — И, думаю, нам от этого только лучше. Хотя, я бы хотела следить как там дела у Кардашьян.

— Разве кто-то еще смотрит это шоу?

Она смеется:

— Ты удивишься.

Мы идем дальше, дорога все чаще зарастает папоротником и розовым кипреем, пока Ник не уводит нас по тропинке в чащу. Вскоре выходим на небольшую поляну — трава ярко-зеленая, почти неоновая, по краям несколько ольх, а посередине темный пруд с кувшинками.

— Здесь и будем собирать, — говорит Ник, ставя рюкзак на траву. — Разойдитесь, но оставайтесь в пределах поляны, чтобы я всех видел.

— Хорошо, пап, — откликается Мунавар, и все смеются.

— Ладно, можете ходить парами, если хотите зайти глубже, — уступает Ник с тяжелым вздохом. — Но следите, чтобы вы все время разговаривали. Шум отпугнет животных, хотя и ваших медвежьих бубенцов должно хватить. И держите компасы под рукой. Не хочу, чтобы кто-то заблудился. Лес здесь умеет играть с восприятием.

Лорен глядит на меня с ожиданием:

— Ну что? Пойдем исследовать?

Я энергично киваю. Под пристальным взглядом Ника мы направляемся на восток, туда, где едва заметная оленья тропка петляет сквозь заросли винограда Орегона и крапивы — к последней мы не приближаемся. Ольха сменяется кедром и елью, и лес вокруг становится все темнее. Я знаю, что мы движемся к воде, и должно бы светлеть и редеть, но наоборот — ветви смыкаются над головой, закрывая небо, а подлесок густеет, цепляясь за одежду.

— Жутковато, — говорит Лорен, но на лице у нее видно озорство.

— Ага, — соглашаюсь я, окидывая взглядом мрак и чащу. — Такое чувство, будто за нами кто-то наблюдает, — добавляю, специально поддразнивая ее.

— Может, и правда наблюдает, — отвечает она с шутливой серьезностью, заправляя прядь за ухо. — Разве ты не знаешь, что у деревьев есть глаза?

Мы останавливаемся у рощи кедров. Лорен достает флягу с логотипом Фонда Мадрона и делает несколько больших глотков. Перед нами возвышается настоящий гигант — западный кедр в несколько метров толщиной, старше и массивнее всех остальных. Я невольно кладу ладонь на его шершавую, красноватую кору. Глаза сами собой смыкаются. Вспоминаю слова Лорен. У деревьев, может, и нет настоящих глаз, но они общаются между собой через подземные нити мицелия. Микоризная сеть позволяет им передавать питание молодым саженцам в тени, чтобы те выжили. Они видят — без глаз.

— Это материнское дерево, — шепчу я. — Самое старое и сильное, с самыми глубокими грибными связями, способное уловить сигнал бедствия от других и отправить им воду.

Я чувствую, что если сосредоточусь достаточно сильно, то смогу почти услышать, как дерево пытается заговорить со мной.

Словно оно считает, что я в беде.

«И правда, — мысленно признаюсь я. — Я действительно в беде. Кажется, весь мой мир вот-вот рухнет».

И вдруг в голове вспыхивает образ.

Темноволосая девушка в ночной рубашке висит на дереве, ее шея сломана.

Мертвая.

Я резко вдыхаю и отступаю, распахнув глаза.

— Похоже на гриб сине-фиолетового окраса, — говорит Лорен. Она стоит на коленях, проводя пальцами по голубым прожилкам на коре, и не замечает моего состояния.

«Спокойно», — приказываю себе, и видение постепенно растворяется, пока я забываю детали, но точно знаю, что что-то видела.

— Стоит взять образец? — спрашивает Лорен, поднимая взгляд. Лоб ее хмурится. — Ты в порядке? Ты побледнела.

— Все нормально, — быстро отвечаю я. — Давай продолжим.

— Ладно, — соглашается она, вытирая ладони о джинсы. Мы двигаемся дальше, и я плетусь за ней, чувствуя, как в голове гудит и земля качается под ногами. Кажется, недоедание наконец меня догнало, но есть все так же не хочется.

Погруженная в свои мысли, я иду за Лорен, пока она внезапно не останавливается, и я врезаюсь ей в спину.

— Боже мой, — выдыхает она.

— Что? — Я выглядываю из-за ее плеча.

Перед нами, в крошечной прогалине, устланной сухими иглами и землей, лежит холмик, у изголовья которого вбит крест из веток.

Могила.

Могила, сплошь покрытая грибами. Их здесь сотни — все одного вида, белые, почти прозрачные, с ярко-оранжевыми пластинками.

Внезапно воздух наполняется тонким назойливым жужжанием, как будто вокруг рой комаров.

— Думаешь, стоит взять образцы? — нерешительно спрашивает Лорен.

Я качаю головой:

— Нет. Нужно вернуться и рассказать Нику.

Лорен кивает, сильно прикусывая губу.

— Да… Я уверена, что… ну, они в курсе. Но эти грибы, я их не узнаю. Они как… — Она делает шаг вперед, чтобы рассмотреть их поближе. Я тянусь, чтобы удержать ее, но пальцы скользят в воздухе. — Они похожи на мухоморы, но я никогда не видела, чтобы у них были оранжевые пластинки. Напоминают опята-«фонарики», только не полностью оранжевые. Мы могли бы сделать споровый отпечаток.

— Мы же не знаем, что это за вид. Может быть ядовитым, — говорю я, наблюдая, как она опускается на колени у могилы. Лорен демонстративно достает из рюкзака резиновую перчатку, натягивает ее, потом вынимает алюминиевую пластинку, пипетку с водой и маленький нож. — Скорее всего, он ядовит.

— Я буду осторожна, — отвечает она и тянется ножом к ближайшему грибу, который не больше моего пальца.

— А что, если это именно он? — Я опускаюсь рядом и хватаю ее за руку. Жужжащий гул здесь громче, и меня накрывает волна тошноты, но я не отпускаю. — Что, если это «Аманита эксандеско»? Если это их грибы, может, не стоит трогать их без разрешения.

Она задумывается, потом нехотя убирает нож.

— Думаешь, Ник бы нас не предупредил?

— Может, он и не думал, что мы их найдем. Но мне кажется, нам пора возвращаться. И вообще… собирать грибы с могилы — неправильно. — Я невольно вспоминаю рубашку Мунавара и передергиваюсь. Они же буквально питаются чьим-то трупом.

— Никогда бы не подумала, что ты сентиментальна, — фыркает Лорен, поднимаясь. — Ладно, пошли. Даже для меня это слишком жутко.

Мы идем по тропе быстрее, и минут через десять снова выходим к могиле.

— Какого черта? — Лорен озирается в панике. — Мы что, круг сделали?

Воздух стал холоднее, свет тусклее. Я тянусь к компасу и замечаю, что волосы на руках встали дыбом.

— Ладно, пробуем снова, — говорю я, раскрывая прибор.

Лорен подходит ко мне сзади, и мы снова сворачиваем на тропу. В какой-то момент она уходит в рощу тсуги, с голыми, тонкими ветвями, кора которых вся в лишайнике, а кончики увешаны паутиной, но компас показывает, что нам не туда.

Мы возвращаемся на несколько шагов и замечаем еле видимую тропинку, скрытую за густыми папоротниками. Проходим мимо материнского кедра, и я нарочно не смотрю на него, чтобы снова не увидеть в воображении мертвую девушку. Вдалеке доносятся голоса, и деревья начинают расступаться, открывая поляну.

— А вот и вы! — Ник упирает руки в бедра. Остальные студенты толпятся вокруг него, выглядят скучающими. — Мы уже собирались идти вас искать.

— Мы зашли дальше, чем думали, — говорит Лорен. — Извините.

— Мы нашли могилу, — говорю я прямо.

Все тут же оживляются. Брови Ника приподнимаются.