Эрика Леонард Джеймс - На пятьдесят оттенков светлее

— Твоей?

— Это строка из «Филадельфийской Истории». Любимый фильм Грейс.

— Я не знаю его.

— Я думаю, что у меня он есть на «Blu-Ray» дома. Мы можем посмотреть его и обсудить. — Он целует мои волосы, и я улыбаюсь еще раз.

— Я могу убедить тебя съесть что-нибудь? — спрашивает он.

Моя улыбка исчезает.

— Не сейчас. Сначала я хочу увидеть Рэя.

Его настроение резко падает, но он не давит на меня.

— Как прошла встреча с партнерами из Тайваня?»

— Договорились, — говорит он.

— Договорились о чем?

— Они позволили мне купить их верфи за меньшую цену, чем я готов был заплатить.

Он купил верфи?

— Это хорошо?

— Да. Это хорошо.

— Я думала, что у тебя есть верфь здесь.

— Да, есть. Мы собираемся использовать ее для сборки. Но постройка остовов на Дальнем Востоке гораздо дешевле.

О.

— Что изменится относительно рабочей силы на верфи здесь?

— Мы их переквалифицируем. Необходимо свести увольнения к минимуму. — Он целует мои волосы. — Пойдем проведаем Рэя? — спрашивает он нежным голосом.

Палаты Интенсивной Терапии находятся на шестом этаже и выглядят пустынным, стерильным и функциональным отделением с шепчущими голосами и пикающими приборами. Четыре пациента — каждый находится в отдельной собственной высокотехнологичной палате. Палата Рэя последняя.

Папочка.

Он выглядит слишком маленьким в этой большой кровати окруженный всеми приборами. Мой отец никогда не выглядел таким беспомощным. Трубка во рту и все эти различные шланги подключенные к капельницам и к каждой руке. Небольшой зажим прикрепленный к пальцу. Я смутно удивляюсь, зачем это. Его левая нога поверх одеяла, заключена в синий гипс. Монитор отображает его пульс: бип-бип-бип. Биение сильное и равномерное. Это я знаю. Я медленно приближаюсь к нему. Его грудь забинтована большой чистой повязкой, которая исчезает под тонким одеялом, ограждающим от любопытных взглядов.

Папочка.

Я понимаю, что трубка которая тянется в правый угол рта ведет к искусственной вентиляции легких. Она шумит как станок вместе с бип-бип-бип, его сердцем, которое ритмично стучит на мониторе. Накачивает, выталкивает, накачивает, выталкивает и пищит. Четыре линии на экране монитора его сердца; каждая неуклонно движется поперек, ясно демонстрируя, что Рэй по-прежнему с нами.

Ох, папочка.

Хотя его рот искажен трубкой вентилятора, он выглядит мирным — лежит и крепко спит. Миниатюрная молодая медсестра стоит с одной стороны, проверяет его мониторы.

— Я могу прикоснуться к нему? — спрашиваю я ее, предварительно протянув руку.

— Да. — Она доброжелательно улыбается. Ее значок показывает Келли Рен и ей должно быть около двадцати. Она блондинка с темными-темными глазами.

Кристиан стоит около кровати, глядя на меня внимательно, как я сжимаю Рэя за руку. Она удивительно теплая, и это меня уничтожает. Я опускаюсь на стул у кровати, осторожно положив мою голову рядом с рукой Рэя и начинаю рыдать.

— О,папочка, пожалуйста, поправляйся. — Шепчу я. — Пожалуйста.

Кристиан положил руку на мое плечо и обнадеживающе сжал.

— Все показатели мистера Стила в порядке. — сказала тихо медсестра Келли.

— Спасибо, — шепчет Кристиан. Я обернулся вовремя, чтобы увидеть ее изумление. Она, наконец остановила милый взгляд на моем муже. Мне плевать. Она может глазеть на Кристиана сколько хочет, поскольку она хорошо заботится о моем отце.

— Он может меня услышать? — Спрашиваю я.

— Он в глубоком сне. Хотя кто знает?

— Я могу посидеть немного?

— Конечно. — улыбается она мне, ее щеки предательски краснеют. Не к месту, я ловлю себя на мысли, что это не настоящий цвет ее волос.

Кристиан пристально смотрит на меня, игнорируя ее.

— Я должен позвонить. Я буду снаружи. Я оставлю тебя на время побыть наедине с отцом.

Я киваю. Он целует мои волосы и выходит из комнаты. Я держу Рэя за руку, удивляясь тому, что вот сейчас, когда он без сознания и не может меня слышать, я хочу сказать ему, как сильно я его люблю. Этот человек был моей опорой. Моя скала. И я никогда не думала об этом до сих пор. Я не его «плоть от плоти», но он — мой папа, и я люблю его так сильно. Мои слезы текут вниз по щекам. «Пожалуйста, пожалуйста, поправляйся».

Очень тихо, чтобы никому не мешать, я рассказываю ему о наших выходных в Аспене и о прошлых выходных, когда мы парили на борту Грейс. Я говорю ему о нашем новом доме, наших планах, о том, как мы надеемся сделать его экологически жизнеспособным. Я обещаю взять его с нами в Аспен, и он сможет пойти на рыбалку с Кристианом и уверяю его, что мистеру Родригесу и Хосе тоже будут рады. «Пожалуйста, оставайся с нами, чтобы сделать это, папа. Пожалуйста».

Рэй остается неподвижным, «искусственный вентилятор легких» — нагнетает и выталкивает воздух, и монотонный, но обнадеживающий бип-бип-бип его сердца на мониторе — единственный ответ мне.

Когда я осматриваюсь, Кристиан сидит спокойно в конце кровати. Я не знаю, сколько времени он был там.

— Привет, — говорит он, его глаза пылают состраданием и беспокойством.

— Привет.

— Мы еще поедем, ловить рыбу с твоим папой, мистером Родригесом и Хосе. — говорит он.

Я киваю.

— Хорошо. Давай пойдем поедим. Позволь ему поспать.

Я хмурюсь. Я не хочу оставлять его.

— Ана. Он в коме. Я оставил наши номера телефонов всем медсестрам. Они позвонят нам, если что-то изменится. Мы поедим, зарегистрируемся в отеле, отдохнем и вернемся вечером.

Номер в «Хитмане» выглядел таким же, как я его помню. Как часто я думала о первой ночи и первом утре, проведенных с Кристианом Греем? Я остановилась на пороге в номер, парализованная. Боже, все началось здесь.

— Дом, далекий от дома, — говорит Кристиан мягким голосом, кладя мой портфель около одного из мягких диванов.

— Хочешь в ванну? В душ? Чего ты хочешь, Ана? — Кристиан взглянул на меня и я знаю, что он потерял управление — мой потерянный мальчик оказался в ситуации, которую он не может контролировать. Он был таким замкнутым и задумчивым весь день. Он оказался в ситуации, которой не может управлять. Реальная жизнь оказалась жестокой, а он держался от нее подальше очень долго. Он такой беспомощный сейчас. Мой сладкий Пятьдесят.

— Ванна. Я хочу в ванну. — Бормочу я, зная, что поддержание занятости, заставит его чувствовать себя лучше, даже полезным. О, Кристиан — я в оцепенении, мне холодно и я боюсь, но я так рада, что ты здесь со мной.

— Ванна. Хорошо. Да.

Он направляется в сторону спальни и исчезает из виду в роскошной ванной комнате. Несколько мгновений спустя, шум льющейся воды наполняющей ванну отдается эхом из комнаты. Наконец, я заставляю себя пойти за ним в спальню. Я встревоженно смотрю на несколько сумок из «Нордстрома» на кровати. Кристиан снова заходит, рукава завернуты, галстук и пиджак сняты.