Ее бешеные звери - Э. П. Бали

class="p">— Мне вызвать медсестру? — спрашивает Лайл.

— Да нихрена ты не сделаешь. Я ее пара, — рычит Дикарь. Он кладет руки на мои икры и нежно поглаживает вверх-вниз. — Если ты будешь хорошей девочкой, я тебя вылижу, пока мы здесь.

— Серьезно, Дикарь? — невозмутимо спрашивает Лайл.

Но волк только хихикает, и я не пойму, серьезно он или нет.

— Я спущу с тебя трусики и уйду, хорошо? — говорит он с ухмылкой.

Я едва ли могу отказать своему волку, когда он стоит передо мной на коленях с таким нетерпеливым выражением лица, поэтому киваю.

Он проводит пальцами по моим бедрам, и я подавляю дрожь, когда он спускает мои трусики до лодыжек. Он приподнимает мой халат и помогает сесть, а потом добавляет:

— Кроме того, откуда ты знаешь, люблю я золотой дождь или нет? Уверен, что кто-то из нас любит.

Я смотрю на него, разинув рот.

Лайл издает звук глубокого разочарования.

— Ты слышал ее, Дик. Выметайся.

Безумно хихикая, Дикарь выходит из ванной и посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем закрыть дверь.

Мне кажется, что я совершаю самое долгое мочеиспускание в своей жизни. Я на мгновение сосредотачиваюсь, пытаясь понять, как, черт возьми, все дошло до такого, и вспоминаю, что во всем виновата сама.

— Ладно, — говорю я себе. — Возьми себя в руки.

К тому времени, как я возвращаюсь в палату и сажусь на свою больничную койку, я понимаю, что только что получила представление о том, каково это — иметь полную стаю. Конечно, Упыря нет, но если бы я была обычной региной в больнице, все было бы точно так же: четверо моих суженых суетились бы вокруг меня, словно влюбленные, и никто из них не захотел бы покидать палату.

За исключением того, что один из них — опасный босс мафии, другой — заместитель директора этой академии, третий — вспыльчивый дракон, а четвертый — неуправляемый волк.

— Все это, блядь, ненормально, — бормочет Ксандер из угла, пока мы все зачарованно наблюдаем, как Лайл расчесывает мои спутанные волосы.

— И не говори, — бормочу я в ответ. — Подожди минутку! — восклицаю я. — Неужели мы хоть в чем-то согласны, человек-дракон?

Он вздыхает через нос, как будто это его раздражает.

Лайл аккуратно распутывает мои колтуны, а Дикарь наблюдает за ним, словно готов наброситься, если тот потянет слишком сильно. Но руки моего льва нежны, и я чувствую, как расслабляются мои мышцы, пока он работает. Наконец он заканчивает и собирает волосы в аккуратный пучок на макушке.

— Прекрасно, — говорит Дикарь, протягивая мне стакан воды с соломинкой.

Я поднимаю руку, чтобы дотянуться до него, но острая боль под гипсом останавливает меня.

— Ой, — бормочу я. — Они совсем бесполезны.

Моя сила хочет вырваться наружу, чтобы исцелить меня, она хочет…

Именно тогда я понимаю это. Я в ужасе дрыгаю ногами и смотрю на черные обсидиановые кандалы, которые были на мне все это время.

— Мне нужно их снять! — кричу я Дикарю, умоляя глазами. — Прямо сейчас, Дикарь, сними их! Я не понимала… Лекарства отвлекли меня. — Я поворачиваюсь к Косе. — Коса, мне нужно их снять. Прямо сейчас. Прямо сейчас, черт возьми!

— Успокойся, Аурелия, — говорит Лайл, обхватив ладонью мою щеку.

Я стряхиваю его руку и пытаюсь встать на ноги. Чтобы они осознали. Чтобы они поняли. Минни. Я должна убедиться, что с ними все в порядке. Возможно, мой отец уже почувствовал…

— Пожалуйста! — кричу я.

Мне не хватает воздуха, я не могу дышать, не могу думать, у меня кружится голова. Комната плывет и раскачивается.

Береги их. Береги их. Береги их.

Кто-то кричит, но я не знаю кто именно. Возможно, это я.

Руки на мне. На моем лице, на моих ступнях, на моих ногах.

Но затем внутри меня пробуждается моя магия, обжигая вены. Я посылаю ее обратно, восстанавливая все семь своих щитов и тот восьмой, который защищает всех вокруг.

Когда в мире все хорошо, я открываю глаза и обнаруживаю, что кто-то укачивает меня на коленях. Кто-то другой целует меня в щеку. Судя по запаху, первый — Лайл, а Дикарь стоит передо мной с озабоченным лицом.

— Дыши, Аурелия, — шепчет Лайл мне на ухо, заставляя меня дрожать. — Просто дыши, милая.

Я повинуюсь, вдыхая через нос, когда Коса поднимается на ноги передо мной. Это он снял кандалы.

— Извините, — говорю я, совершенно сбитая с толку. — Обычно я не…

— Ты хотела вернуть свою силу, — говорит Коса, черные кандалы свисают с его пальцев. — Все здесь это понимают.

Но я беспокоюсь не о себе.

— Кто-то должен проверить Минни и моих анима, — говорю я хрипло. — Пожалуйста, мне нужно…

— Почему ты всегда так беспокоишься о них? — спрашивает Лайл.

— Потому что, — говорю я, — мой отец придет за ними, если я не сдамся. Так мне сказали, когда похитили в тот раз.

Эти слова падают в уши каждого, как тяжелые камни в воду. От того, что я рассказала им, становится легче, но это все равно ужасная, уродливая правда.

Через мгновение Дикарь говорит:

— Ракель сказала, что с анимами все в порядке.

Облегчение разливается по каждой артерии, капилляру и вене в моем теле. Все в безопасности, и это все, что имеет значение. К счастью, повязки на моем животе все еще на месте, и раны скрыты от медицинского персонала.

Коса обменивается взглядом с Лайлом.

— Тебе нужно держаться подальше от других студентов в течение трех дней, — говорит Коса. — Все это время ты должна будешь притворяться, что на тебе кандалы. Так что…

— Она останется в моей квартире, — быстро говорит Лайл, его руки собственнически сжимаются вокруг меня. — Она никуда не уйдет.

Мое сердце учащенно бьется, киску покалывает, и я не могу сдержать своего возбуждения.

Губы Косы дергаются, и он медленно кивает.

— Очень хорошо.

— А как же правила? — осторожно спрашиваю я. — Старые законы.

— Почему у тебя сложилось впечатление, что правила устанавливаю не я, Аурелия? — спрашивает акула. — И после того, что ты сделала, ты в любом случае не имеешь права голоса.

— Подожди, ты заботишься обо мне? — легкомысленно спрашиваю я. Несмотря на то, что Лайл попросил медсестру отключить капельницу, фентанил явно продолжает свою вечеринку в моих венах.

Коса бросает на меня взгляд, который я не могу истолковать.

— У меня есть одно условие, и ты его выполнишь. Ты меня понимаешь?

Приказ заставляет мое сердце трепетать. Я все еще хочу, чтобы его губы были на моих, поэтому тихо говорю:

— Я слушаю.

— Держи свой щит брачной метки опущенным и больше никогда его не поднимай.

Я сглатываю. Коса пробил мою защиту, когда