Развод. Не прощу за "походную жену" - Екатерина Гераскина

Но не сильнее меня раз я смогла увидеть тех, кого она прикрывала.

Она шла первой, чуть раскинув руки, как дирижёр, управляя потоками — ветви не касались их, корни расступались, земля гасила шаги.

За ней — четверо мужчин.

Первый — высокий, широкоплечий, в изодранной парадной форме. Даже издалека я поняла это император, Дарий Второй.

Лицо осунувшееся, глаза — безумные, потемневшие, как воронёная сталь. На висках кровь, мундир перепачкан, золотая вышивка облеплена грязью.

Он оборачивался, дёргался, будто всё ещё не верил, что дворец рушится, что прежней жизни больше не будет. Следом — трое других. Наверняка советники или его приближённые.

Один — седой, с перехваченными у висков волосами, в разорванном камзоле, дрожал.

Второй — с ожогами на лице и шее, тяжело хромал, держась за плечо третьего — лысого, узкоплечего, в очках, чудом уцелевших среди хаоса.

Все они выглядели как люди, прошедшие через бездну: растрёпанные, обожжённые, перепуганные.

Но было ли мне их жаль? Абсолютно нет!

А потом я узнала эту женщину. То была фаворитка императора. Вот значит как…

Я видела, как она резко махнула рукой — воздух дрогнул, и над головами мужчин сомкнулся купол защиты, почти невидимый, но ощутимо плотный.

Она спасала их.

Прикрывала.

Императора и его свору.

Я сжала зубы.

Гнев вспыхнул, словно горячая искра под кожей.

Мир вокруг меня отозвался — ветви затрепетали, земля дрогнула.

— Ведьма, — прошептала я, — ты выбрала не ту сторону.

Я чувствовала, как сила вокруг меня гудит, нарастает, сгущается до вязкого, почти осязаемого звука. Воздух дрожал. Земля под ладонями пульсировала, будто дышала вместе со мной. Я вдохнула, впуская поток магии в себя. Он развернулся внутри — горячий, древний, тяжёлый.

Я поднялась медленно, чувствуя, как по телу пробегает эта сила — от пяток до макушки, как оживает каждая клетка, каждый нерв, как зелёное свечение пробивается сквозь кожу, между пальцами.

Я выпрямилась, подняла голову.

Кучка беглецов была уже в десятке шагов. Они крались, осторожно, будто ступали по краю обрыва. Император в центре, ведьма впереди, остальные рядом.

А потом ведьма замерла и подняла свои руки — тонкие, бледные, с мерцающими зелёными жилами под кожей, и описала в воздухе странные, рваные пасы. От кончиков пальцев потянулись тонкие нити света — зеленоватые, как болотное пламя, извивающиеся, будто живые.

Я не понимала, что она задумала, но чувствовала: в этом нет ничего хорошего.

Воздух стал плотным, вязким, будто натянутым, между нами. От неё исходила сила — холодная, как дыхание могилы.

Она шептала слова на непонятном языке, от которых вибрировала земля под ногами.

С каждым её движением корни дрожали, словно откликались на её волю, готовые подчиниться.

Трава шуршала, изгибаясь под непонятным напором, ветер становился сильнее, и небо будто начинало темнеть ещё больше, поглощая остатки света луны.

— Нет, — прошептала я, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. — Я не позволю этому случиться.

Моя сила рванулась наружу прежде, чем я осознала это.

Ветер, мгновение назад покорный ведьме, теперь завыл, сорвался, запутав её волосы, дёрнул полы её порванного платья.

Я шагнула вперёд, выпрямилась, подняла руки.  Магия земли откликнулась — глухим, низким гулом из недр, от которого вибрировал воздух.

Я не собиралась уступать. Я вытянула руки, напряглась.

Собрала в ладонях поток — плотный, сплетённый из магии земли и ветра, и рванула им вперёд, целясь в защитный купол, что окружал их.

Сфера дрогнула. На миг мелькнула трещина тонкая, как паутинка, но ощутимая. Я вложила ещё больше силы, чтобы прорвать её, сорвать защиту в клочья, помешать плану ведьмы.

Мысленно отправила короткий импульс по связи Арагону, что император рядом со мной.

Мне показалось — он услышал. На миг я почувствовала, как отозвалась связь, но не успела в этом разобраться, потому что...

Сухой, ломающий воздух, каркающий смех снова разнёсся над парком.

Он пришёл отовсюду сразу — из ветвей, из земли, из трещин в стенах дворца. Звук хлестал, будто хлыстом.

И тут началось.

Мужчины заметались первыми.

Их лица исказились страхом — настоящим, животным.

Император, ещё мгновение назад державшийся прямо, теперь с визгом бросился назад, точно свинья. Налетел на одного из своих советников.

Тот споткнулся, упал, поднялся — и тоже закричал, тонко, истерично, так, что звук сорвался на хрип.