Северный ветер - Александрия Уорвик

быстро расправляется с теми, кто осмеливается против него восстать. Легким взмахом руки он направляет взрывную силу, и сама его поступь подобна раскатам грома. Врага встречает жестокая древняя мощь зимы, что извергается из копья. Она разрывает тела пополам, выдирает из них конечности.

Правый фланг армии прогибается под новой волной проникших, и Борей спешит на помощь, отряды солдат раздвигаются, пропуская его, и вновь встают строем. Теряю короля из виду – на него налетает волна темня-ков, семеро сразу. Они падают, падают, падают, но на их место приходят новые. Борей не видит, как позади него враги смещаются, образуют собой черный зев, откуда выходит единственная фигура. Не видит, как человек, простой деревенский житель, пробивается сквозь закаленных битвами воинов, подбирается все ближе.

Борей взмахивает копьем, рубит конечности, сносит головы, продвигается вперед сквозь кишащих противников. Они накатывают, как волна, что обрушивается на берег, но король не отступает. Как и его люди.

И все же никто не совершенен. Солдаты сражаются изо всех сил, но вот один падает от удара кинжалом в шею, вот другой, затем еще трое. Крестьянин, с почерневшими от скверны глазами, мчится вперед.

Из моих легких вышибает воздух. Замирает сердце.

Лук в руке, прохладное дерево помогает зацепиться за момент.

Тетива, натянутая до упора, дрожит высоким, тонким звоном.

Стрела выцеливает мужчину.

Он вскидывает меч, разевая рот в крике, что тонет во всеобщем кошмаре. Шаг, другой – и обрушивает клинок смертельным ударом на незащищенную спину короля.

Я отпускаю тетиву.

Стрела взвизгивает, прорезая воздух, и вонзается прямиком в грудь мужчины.

Борей резко оборачивается – преследователь, все еще сжимая меч, распростерся мертвым в грязи. Жестким рывком король выдергивает стрелу. Наконечник блестит алой кровью. Борей долгое мгновение его разглядывает.

И сразу же вскакивает, всматривается в сторону леса, но я слишком глубоко в зарослях. Гикнув, я разворачиваю Илиану, и мы удираем обратно в лагерь.

Спустя несколько часов, когда я сижу и штопаю дырку на своих штанах, в палатку врывается Борей. И выглядит он так жутко, что я вздрагиваю и роняю шитье.

На его лице багровеют царапины. Грязная туника, рваные штаны, иссеченный нагрудник. От него быстро растекается запах смерти – разрубленной плоти, медной крови.

– Что это? – вопрошает король.

Перевожу взгляд на то, что он держит в затянутой в кожаную перчатку руке: стрелу с окровавленным наконечником. Видимо, ту самую, которую я выпустила в человека, что чуть не убил Борея.

– Стрела, судя по всему, – отвечаю я, спокойно возвращаясь к штанам.

– Которую выпустила ты.

Задумчиво поджимаю губы.

– Не уверена, как такое возможно, если я все это время была в лагере.

– Лжешь.

Надменно фыркнув, я вздергиваю подбородок.

– Докажи.

Улыбка Борея превращается в оскал. А у меня по всему телу бегут мурашки, и я даже не уверена, это от страха или чего-то более… плотского.

– Паллад сообщил мне о твоей ночной вылазке.

– Паллад – придурок.

– Гусиное оперение? На нем твой след. – Борей поднимает древко, прижимает к носу, вдыхает запах. Голос становится ниже: – Лаванда.

Аромат моего мыла для рук.

А он умен. В таком случае продолжать шараду нет смысла.

– Ну и что с того? Скажи спасибо, что я оказалась рядом, иначе он бы тебя убил.

– Я сказал тебе оставаться здесь для твоей же безопасности.

– Ты сказал мне оставаться здесь, ведь любишь, когда все по своим местам.

Борей сверкает глазами.

– Чтоб тебя, женщина, – рычит он. – Я знал, что ты безрассудна, но не думал, что ты дура.

Расправляю спину. Держу себя в руках, но мышцы аж покалывает от напряжения.

– И почему я не удивлена? – огрызаюсь, когда слова задевают меня куда глубже, чем я ожидала. И это меня беспокоит. Если королю удалось меня ранить, значит, с ним я стала куда уязвимей, чем намеревалась. И когда это вообще произошло? – Осмеливаешься меня оскорблять, когда я же тебя и спасла?

– Я – бог. Я не могу умереть.

Да, и у него есть неприятная привычка напоминать об этом так часто, что я уже явно никогда не позабуду сей факт.

– Я пыталась помочь.

– В следующий раз помогай выполнением приказов.

Злость вспыхивает в груди маленьким раскаленным угольком. Ни благодарности, ни слов признательности. Да надо было дать этому деревенщине его зарезать, просто назло.

Борей отворачивается, и я замечаю темное пятно, что расползается по его животу. Блеск свежей крови.

– Ты ранен, – хватаю короля за руку. – Дай посмотреть.

Он пытается высвободиться. Я сжимаю пальцы крепче.

– Я в порядке, – раздраженно рычит он.

– А вот и нет.

– Жена…

– А ну сел! – шиплю, толкая его на стул.

Борей смотрит на меня в замешательстве, а я расстегиваю нагрудник и отбрасываю окровавленную пластину в сторону, затем осторожно стягиваю тунику и обнажаю ужасную рану над правой бедренной косточкой. Резко втягиваю воздух. Выглядит глубокой.

– Пустяк, – отмахивается Борей. – Я почти ее не чувствую.

– Орла! – кричу я, не отрывая взгляда от раны.

Служанка, запыхавшись, влетает в палатку.

– Да, госпожа? – нервно смотрит Орла то на меня, то на короля.

– Мне нужна горячая вода, бинты и вино.

Лицо Борея на мгновение искажает что-то, похожее на страх.

– Много вина, – добавляю я.

– Нет! – гаркает он. – Никакого вина.

Я напрягаюсь, понимая, что же осталось невысказанным.

– Да не собираюсь я его пить. Нужно рану обеззаразить.

– Мне все равно…

– Я сказала, что не собираюсь пить, – перебиваю я. – Либо ты веришь мне на слово, либо нет. Так что?

От унижения у меня горят щеки – от того, что я само собой должна дать слабину, едва речь заходит о бутылке. Такое уже случалось. За последние восемь лет я дважды пыталась оставаться трезвой, но дольше полутора месяцев не выходило. Прошло девять дней с тех пор, как я очнулась после очередного испытания, ставшего почти смертельным. И каждый казался годом.

У Борея дергаются губы, но он коротко кивает.

Орла тут же испаряется. Король следит за мной так, будто я размахиваю острым предметом. Запекшаяся кровь и грязь превратили черные волосы в спутанные, слипшиеся пряди.

– Я осмотрю рану, – говорю я, глядя на него сверху вниз. – А ты будешь сидеть и терпеть. Начнешь ерзать, ткну побольнее.

Вместо ответа Борей откидывается на спинку стула и ворчит что-то о женщинах и их любви к мелочному насилию.

Я внимательно изучаю рану. Длиной, наверное, сантиметров десять.

– Должно уже было исцелиться.

А выглядит свежей, будто ее нанесли только что, а не сколько-то там часов назад. Красная, воспаленная, края опухли. Что бы ни вспороло кожу, оно оставило вовсе не ровный и гладкий порез.

Борей уклончиво бурчит.

Орла возвращается со всем необходимым. Я забираю ведро с горячей водой, бинты, вино и благодарю служанку, которая мигом ретируется, когда король на нее рычит – подошла слишком близко.

Я щиплю его за бедро.

Он вскидывает взгляд.

– Это еще было зачем?

– Ты пугаешь Орлу. Она пытается помочь, неблагодарный ты дикарь.

Борей ерзает, глядя то на меня, но на ведро, то на вино.

– Боишься капельки боли? – ласково интересуюсь я, хлопая ресницами.

О, кажется, я получу массу