Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин

Когда ответа нет, я пытаюсь снова. Я должна попробовать еще раз.

— Пожалуйста. Найди меня, Энцо. Найди меня.

Через несколько секунд за моей спиной разгорается огонь, его обжигающее прикосновение оказывается на моей талии, а мои глаза расширяются. Я испускаю дрожащий вздох. Он здесь. Он пришел за мной. Его хватка сжимается вокруг меня, и я пытаюсь запечатлеть это ощущение в своем мозгу, пока позволяю ему увести меня. Когда мы подходим к краю пропасти, той тонкой грани между его миром и моим, я упираюсь ногами в землю, не давая ему пройти дальше. Передо мной по-прежнему лишь бесконечная тьма, но я знаю, что позади меня, там, где стоит Энцо, совсем другое зрелище. Деревья и ветер, птицы и грязь.

Мы идем по туманной линии между жизнью и смертью.

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть его, и сердце сжимается в груди, сдавливая меня снова и снова. Он смотрит на меня сверху вниз, впиваясь взглядом в мои глаза, но зелень уже почти исчезла. Черно-серые тучи застыли на мне, а его выражение лица — каменная стена. Чужой и в то же время совсем не чужой.

— Энцо, — шепчу я, протягивая руки и нежно обнимая его лицо. — Мой милый, сильный Энцо.

Я провожу пальцами по его челюсти, пока они не поправляет назад волосы на лбу. От моего прикосновения он вздрагивает, его глаза закрываются, и он притягивает меня ближе. Мое дыхание учащается, а грудь грозит разорваться внутри меня.

Он помнит. Может быть, в глубине души он всегда будет помнить.

Я наклоняюсь вперед, вставая на цыпочки и поднимая подбородок.

— Поцелуй меня.

Его глаза все еще закрыты, когда я мягко прижимаюсь губами к его губам. По нему снова пробегает дрожь, мышцы вздрагивают, когда он борется за то, чтобы не поцеловать меня в ответ. Я закрываю небольшой промежуток между нами и обхватываю его шею, позволяя изгибам своей груди прижаться к его твердой груди, позволяя легкой дрожи его тела сотрясать мою собственную. Когда я провожу кончиком языка по его губам, он ломается.

Сильные руки крепко притягивают меня к себе, когда его губы раздвигаются, и он быстро овладевает мной, издавая грубый стон, заставляющий меня стонать в ответ. Он наклоняет голову, его язык опасно соприкасается с моим, и он прикусывает мою губу, что говорит о том, что он недоволен. Но то, как его пальцы впиваются в мои бедра, опровергает это, и вскоре его язык пробирается к моей шее, а моя голова откидывается назад.

Тоненький голосок в глубине моего сознания приказывает мне остановиться.

— Ты здесь не для этого, — напоминает она мне. — Ты теряешь время.

Я хнычу от этой мысли, но знаю, что нужно сделать.

Я поднимаю голову и снова прижимаю его губы к своим. Мои глаза расширились, когда я смотрела, как он поглощает меня, и слеза медленно скатилась по моей щеке. Наши языки все еще сплетены, и я прислушиваюсь к сильному и ровному стуку своего сердца. Того, что принадлежит ему. И тогда я делаю это. Я дышу. Прямо ему в рот. Я прижимаюсь губами к его губам, вливая в его легкие свой кислород, свою душу, всю свою жизнь.

Так же, как когда-то он делал это для меня.

Его поцелуй смягчается, глаза открываются. Они ошеломлены и тяжелы, в них царит смятение. Я не останавливаюсь. Я дышу и дышу, отдавая ему всю себя. Интересно, чувствует ли он это так же, как я: сильное биение в груди и трепет, пробегающий по позвоночнику? Чувствует ли он, как жизнь проникает в него?

Словно в ответ, в его взгляде вспыхивает что-то яростное, и он отрывает свои губы от моих, освобождая меня от своей хватки и отступая на шаг назад, к дороге, размытой позади него.

— Что… — Он тяжело и неровно дышит, оглядываясь по сторонам, словно впервые видит мир. — Что ты наделала, Лу? — Это рычание, злобное и растерянное одновременно.

Еще больше слез льется, когда я понимаю, что это работает. Это действительно работает. Наконец-то он вернет свою жизнь. Я пытаюсь улыбнуться, но понимаю, что это выглядит потерянно и странно.

Потому что именно так я себя и чувствую, когда тьма вокруг меня просачивается в мою кожу совершенно по-новому. Лед уже не лед, а колючие иглы, одна за другой вонзающиеся в мою кожу, мою душу. Я кашляю, кислород в моих легких превращается в нечто сухое и колючее, и на этот раз я делаю шаг назад.

Ближе к темноте. Дальше от него.

— Нет. — Его руки в волосах. Его челюсть сжата, тело напряжено, глаза такие зеленые, каких я никогда в жизни не видела. — Нет, нет, нет. Черт возьми, Лу! Что, черт возьми, ты наделала!

Мой голос ровен, когда я отвечаю, в нем нет и следа сожаления, потому что его нет в моем сердце.

— Ты спас меня однажды, помнишь? — шепчу я. — Теперь я спасла тебя.

Он качает головой.

— Ты не должна была спасать меня, Лу. Ты должна была жить своей жизнью. — Он останавливается, его лицо на секунду искажается, а пальцы поднимаются, чтобы погладить его грудь. Он пробует снова. — Полно… долго…

Он вскрикивает, падает на колени, прижимая руку к груди, и меня пронзает страх.

— Энцо? — Я бросаюсь вперед, но темнота лишь простирается передо мной. Она превращается в густое облако дыма, медленно поднимающееся от земли, словно возводя стену между нами. Я пытаюсь снова, но не могу прорваться. Тяга, тяга к другому миру, она удерживает меня, словно крепкие руки, лежащие на моих плечах.

Паника захлестывает меня, мысли крутятся так быстро, что зрение расплывается. Я не могу пойти к нему. Не могу ему помочь. Я официально являюсь рабом темноты, растущая дымка передо мной — эквивалент стальных прутьев, моя тюрьма. Когда я прищуриваюсь сквозь туман, чтобы найти его, холодное зерно страха в моем животе пробивается сквозь нервы, пока все мое тело не напрягается.

— Энцо!

Поговори со мной. Мне нужно знать, что происходит. Мне нужно, чтобы с тобой все было в порядке. И только когда он переводит взгляд на меня, полный боли и страдания, я вижу это.

Красное.

Так много красного.

Просачивается из-под руки, сжимающей его грудь. Скользит по пальцам, цепляется за футболку. Это порез. Дыра. Рана. Как в тот день, когда он попал в аварию. В тот день, когда он был на грани смерти.

О боже. Энцо.

Я сделала это с ним. В одиночку.

И теперь мне остается только смотреть, как он умирает.