Сводные, (не) любимые - Эльвира Осетина

Вода была ледяной, но хоть что-то.

Затем вытащила зеркальце из рюкзака с мыльно-рыльными и посмотрелась в него.

М-да, иллюзия закрывала всю грязь на лице, поэтому я убрала её, всё равно мужчины меня уже видели, и начала отмываться уже с мылом. Так получалось намного лучше.

Хорошо, что я носила черный обтягивающий топ и короткие джинсовые шорты с бутсами. Пятна крови, которые наверняка накапали на них, не были видны. Накладывать иллюзию на одежду я не умела, только на своё тело. Поэтому старалась носить немаркую.

Рана у меня оказалась на лбу, почти у самой кромки волос, и потихоньку затягивалась. Кровь из неё уже не текла. Я не стала её трогать, микробы и заражение мне были не страшны. Поэтому просто отмыла вокруг кровь и посмотрела на уже одевшихся по-военному мужчин.

И опять сглотнула набежавшую слюну.

О богиня, эти их майки еще сильнее выделяли все мышцы, заставляя мой организм просто плавиться от возбуждения.

Это же просто преступление — быть такими горячими и сексуальными жеребцами!

Походу, я им точно дам. Надо только выбрать, кому именно… Скорее всего, Тимофею. Он все-таки меня уже два раза своим телом прикрыл.

3 глава

Мужчины порадовали меня тем, что всё-таки поверх маек надели еще и куртки. Сразу как-то дышать даже легче стало.

— Значит, так, — слово взял Тимофей, почему-то скептически посмотрел на меня и, подойдя впритык, полез рукой к моему лицу. Естественно, я начала отходить. — Да тихо ты, я рану хочу глянуть.

— Чего на неё смотреть? Завтра заживет, — недовольно пробормотала я и отошла еще дальше, чтобы не вдыхать аромат, исходящий от мужчины.

Он отмылся от кишок дроу и теперь пах мылом и еще чем-то таким приятным, отчего у меня пальцы на ногах подворачивались, а мурашки внизу живота словно взбесились.

Тимофей повернул голову в сторону, словно настоящий зверь, крылья его носа затрепетали, отчего он даже глаза прикрыл, словно наслаждаясь, а затем резко открыл их и серьезно спросил, становясь сильно похожим на своего брата:

— Меня интересует, как ты себя чувствуешь. Нам до деревни тридцать кэмэ, сможешь такое расстояние быстро пройти?

Я мысленно выдохнула оттого, что он не сказал ничего по поводу моего влечения к нему, ведь явно же почуял, а затем почесала затылок. Тридцать километров — это не пять. Да, за день я наматывала, наверное, столько же. На мне было три пятиэтажных дома. В каждом по шесть подъездов. Я, конечно, выносливая стала благодаря мытью полов, но всё равно, наверное, будет сложно.

— Если не бегом, а шагом и с передышками, то думаю, что дойду, — пожала я плечами.

— Останавливаться не будем. Если что, понесу, — сказал он и подмигнул мне.

А я представила, как он возьмет меня на руки, и опять сглотнула набежавшую слюну. Ну уж нет, у меня же совсем голову снесет.

— Постараюсь идти быстро, — хриплым голосом сказала я и, отведя взгляд, начала его прочищать.

— Твои ноги… тебя же комары сожрут, нет нормальной одежды? — почему-то недовольным тоном голоса спросил Никита.

— Меня местные насекомые не едят, — ответила я.

И да, это действительно было так. Насекомые даже не пытались пробовать меня на зуб. Наоборот, держались подальше, словно я была чуждым опасным элементом. И не только насекомые, но и животные. Кошки, собаки, птицы…

Мама еще в детстве мне пояснила, что это из-за того, что мы эльфы. И попросила меня не лезть к животным, чтобы никто другой нас не заподозрил в чуждости к этому миру.

Поэтому с сожалением приходилось врать всем, что у меня аллергия на кошек и собак, когда, например, гуляя во дворе, все гладили чью-нибудь собаку или кошку, а я не подходила. Ибо знала, что только напугаю несчастную животину.

— Прикольно, мне бы так, — хмыкнул Тимофей.

— Тогда идем, — скомандовал Никита, и мы пошли.

М-да, если честно, я думала, что выносливая, но… одно дело — ходить по городу, и совсем другое — по лесу.

Спустя где-то час, как мне показалось, я решила поинтересоваться, а заодно притормозить у дерева и отдышаться:

— А мы туда идем хотя бы? И как вы ориентируетесь?

У мужчин не было никаких средств связи или компасов. Но они перли с уверенностью носорогов. И по их лицам я и близко не заметила, что они устали.

— Вот тебе и дитя Великого Леса, — усмехнулся Никита. — Да ты еле дышишь. Или это сказки, что эльфы на деревьях живут?

— Не сказки, — уязвленно посмотрела я на мужчину. — Я в Великом Лесу жила во младенчестве, всё остальное время мы с мамой жили на Земле и только в городах, прячась от преследователей. К тому же мы не дикари, у нас тоже города свои были… есть.

— Хм, — нахмурился Никита. — Значит, преступница не ты, а твоя мать?

— Да с чего ты взял, что она преступница! — Я даже ногой топнула от злости.

— Так чего же вас столько лет преследуют? Почему она тебе ничего толком не рассказывала?

— Она сказала, что они наемники, отступники, фанатики, вот и преследуют! — еще громче начала я орать.

А затем осеклась и задумалась.

Ибо раньше как-то не было времени даже поразмышлять об этом. Я просто верила маме на слово. Не знаю почему, но верила.

— Наемники, — вычленил лишь одно слово из моей отповеди мужчина и начал размышлять вслух: — Значит, кто-то нанял наёмников, чтобы они вас поймали…

— Не поймали, а убили, — уже тише ответила я.

— О как. Интересно, что такого сделала твоя мать, что и её, и тебя убить хотят, — задумчиво спросил мужчина.

— Да ничего она не делала! — опять начала я злиться на него, не веря в то, что мама могла бы быть преступницей.

Уж кого-кого, а настоящих преступников я видела. Это те уроды, что терлись вечно у интерната и детей забирали в свои притоны. Я как могла «своих» охраняла, а вот остальные… остальным приходилось намного хуже. Потому что всех я спасти не могла.

— Если она ничего не делала, то почему её преследуют? Еще и в другом мире? И для этого еще и наняли наемников?

— Да не знаю я! — уже с отчаяньем заорала я на мужчину, почему-то с каждым его словом