Похоронные дела Харта и Мёрси - Меган Баннен

матери нужно отправить его тете Патриции Липпетт, которая, по его мнению, живет в Авронии, в городе Петтисвилле. Вы случайно не знаете, где она обитает?

Альма взяла Диану за руку и слегка сжала ее.

– Можем поискать.

– Хорошо. Что до имущества, включая все активы и содержимое банковского счета или счетов… – Папа бросил папку на стол, достал завещание Харта и просмотрел бумаги. Снял очки, потер лоб и посмотрел дочери прямо в глаза. – Он оставил все тебе, Мёрси.

На часах было почти девять утра, Мёрси не спала уже больше суток, так что слова, которые говорил отец, обретали смысл не сразу, и все никак не получалось сложить их во внятную фразу.

– Что?!.

– Он все оставил тебе.

Мёрси сомневалась, что вынесет новые потрясения, и уж точно не такого калибра. В повисшей тишине она прижала ладонь к щеке, пытаясь осмыслить сказанное.

Альма прыснула и хлопнула в ладоши.

– Молодец! Уф, тетя Патти не обрадуется!

– Альма! – одернула ее Диана с усмешкой на губах.

– Ты же знаешь, что эта карга кошмарно с ним обращалась.

– Почему? – спросила Мёрси.

Она имела в виду «почему я», а не «почему тетя Патти не обрадуется». Но Альма ответила на второй вопрос.

– Там небольшое состояние.

– Один миллион двести тысяч на момент составления завещания, судя по документам, – педантично уточнил папа, и у Мёрси остановилось сердце.

– Этот парень на себя ни копейки не потратил. Ну, если не считать импортный чай. – Под конец у Альмы сорвался голос, и этот звук эхом отозвался в пропасти в груди Мёрси. Диана, всхлипывая, погладила Альму по спине.

– Я не могу их принять, – сказала Мёрси.

– Он хотел отдать все тебе.

– Лучше вы заберите, а не я.

Диана встала перед ней и взяла за руки, пристально глядя усталыми голубыми глазами в таких морщинках, какие бывают от многих лет солнца и улыбок.

– Он хотел именно этого. Не отказывай ему в конце дороги.

От ответа Мёрси спас стук в дверь кабинета. Пришел Дэнни, прижимая шляпу к груди.

– Простите. Не хотел беспокоить. Лил отправила меня забрать тебя домой, пап.

– Ничего, мистер Бердсолл. Диана хотела бы попрощаться, а потом мы пойдем, – сказала Альма, пожимая папе руку.

«Попрощаться». Это слово полоснуло Мёрси по сердцу.

Папа повернулся к ней.

– Тебе тоже надо бы домой.

– Я дома.

– Ты поняла, что я хотел сказать. Иди поспи.

– Я сначала закончу с ним.

В папиных глазах стояла бесконечная тоска.

– Он никуда не денется.

– Иди домой, пап, – попросила она его, своего отца, который чуть не умер год назад. Она едва не потеряла его тогда, и эта боль мешалась с нынешней, вынуждая Мёрси цепляться за то, что еще осталось. Она бросилась к нему и крепко обняла. – Я так люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, кексик. – Он погладил ее по спине, утешая свое первое дитя. – Зедди еще не ушел, если тебе что-нибудь понадобится.

Мёрси фыркнула, отстраняясь.

– Как это должно меня утешить?

Он с горечью и любовью рассмеялся в ответ.

– Вы неисправимы, вы все.

Он ушел с Дэнни, и Мёрси ощутила, как на нее наваливается тяжесть последних часов. Ей не хотелось оставлять тело Харта в лодочной мастерской, но теперь она сомневалась, справится ли с задачей.

Диана по-матерински погладила Мёрси по щеке, и она, не удержавшись, прижалась к ласковой теплой ладони.

– Я рада, что у него была ты, пусть даже недолго. И рада, что ты есть у него сейчас.

– Спасибо, – ответила Мёрси, признательная за доброту и ласку. Она знала, что не заслужила всего этого, если говорить о Харте. Убрала платок в карман и повела Диану в мастерскую, у двери которой увидела Пэна. Глаза у него опухли, и он выглядел старше, чем вчера.

– Давай договоримся, никаких обнимашек, а то оба расклеимся напрочь, – предложил он.

– Спасибо. Давай. Где Зедди?

– Спит.

– В моей кровати?

– Извини. Поздно было, и мы просто падали с ног.

– Тебя прощаю. Его – ни за что.

Она надеялась, что он хоть слегка улыбнется, но он хранил кладбищенскую серьезность.

– Хотел попрощаться с ним, но не хочу на него смотреть. Не знаю, что делать.

– Накрою его парусиной, – предложила Мёрси. – Можно будет подойти и попрощаться – и одновременно смотреть и не смотреть. Пойдет?

Пэн кивнул. Мёрси открыла дверь и вошла. Комната казалась опустевшей, будто Харт был уже где-то очень далеко. Диана вошла следом, а Пэн долго мялся в дверях, прежде чем приблизиться к накрытому телу на столе.

– Хотите, я уйду? – спросила у обоих Мёрси.

Диана сжала ее руку.

– Нет, останься.

– Оставайся, – поддержал Пэн.

Мёрси отошла, чтобы не мешать, а они встали у неподвижного тела Харта.

Пэн судорожно сжал кулаки.

– Здрасьте, сэр. Я пришел попрощаться. Простите, если что не так. Когда пару лет назад умер папа, мне казалось, что Дедушка Кость вырвал кусок из меня самого, и с тех пор я ходил с огромной дырой внутри. Папа всегда поддерживал меня. Умел выслушать. Учил меня… не тому, чему учат в школе, а всяким полезным в жизни вещам: как бриться, как разбираться с мудаками, как флиртовать. Он был человеком, на которого я хотел походить, а потом вдруг его не стало, и у меня больше не было никого, кто помог бы разобраться с самим собой. Потом появились вы. Я думал, что лишился единственного отца, но теперь теряю и вас, и чувство такое, будто я снова теряю папу.

Диана охнула и подала Пэну свежий платок. Он взял, но не пустил в ход. Кашлянул, борясь с рыданиями, прочистил горло и продолжил:

– Мне кажется, что вы сделали то, что сделали, частично и из-за меня тоже, и наверное, так и поступают хорошие отцы, но как можно было меня с этим бросить? Я знаю, что нельзя орать на мертвых, но сэр, как же вы, блин, бесите!

Мёрси не выдержала. Опустила руку на его плечо. Он погладил ее по пальцам.

– Можно посмотреть на него?

– Уверен?

– Да. Кажется, мне нужно посмотреть ему в лицо, чтобы попрощаться.

– Ладно.

Мёрси выпустила его плечо, сдвинула покрывало и отошла. Ей и так казалось, что она влезает в чужое личное пространство. И Пэна, и Дианы.

– Ого, Мёрси, ничего себе. Как ты его залатала?

– В смысле? Я еще ничего не делала.

Она посмотрела на тело. Глаза Харта были закрыты, а не смотрели в пустоту. Губы запеклись, но трещин не было. Тут поднялась грудь, опустилась, вдох и выдох было даже слышно.

Диана снова охнула, на этот раз в изумлении, а