Блеф демона - Ким Харрисон

— Ага, потом не говори, что не слышала, — пробурчала я. Свеча уже прогрелась настолько, что воск растаял, и я начала выливать его ровной пентаграммой на первом зеркале.

— Десять процентов — тебе? — Взгляд доктора Офис метнулся к Кистену и обратно.

Капля воска едва не сорвалась на только что законченный рисунок, я перехватила её, чувствуя, как горячее жжёт кожу добрую секунду. — Считай это роялти. Хочешь, чтобы я остановилась?

— Нет. — Она снова посмотрела на Кистена и кивнула. — Продолжай.

Да я бы и сама десять процентов отдала, лишь бы выбраться из этого подвала, сухо подумала я, выводя вторую пентаграмму — легко и чисто, как два года назад я бы себе и не позволила мечтать. Задув свечу, я проводила взглядом вьющийся дым и прикинула, не упростит ли дело постоянная связка между двумя зеркалами вместо самих пентаграмм. Зеркала тогда нельзя будет использовать ни для чего другого, зато связь будет непробиваемая. Но это на потом. Я повернулась к доктору Офис:

— Можно как-то взять пробу из пакета крови? Мне нужна капля в банку.

— Чтобы привязать её к пентаграмме, — сказала она, и я кивнула. — Конечно. Там есть порт. Шприцем декантируешь сколько нужно. — Она запнулась. — Ты не просила принести.

— У меня свой есть. — Спасибо, Айви, подумала я, роясь в сумке и радуясь, что она сунула его мне — удобно наполнять шарики чарами. Шелест стерильной бумаги прозвучал слишком громко, и доктор Офис уткнулась в телефон, пока я укладывала пакет крови в нишу первой пентаграммы и разбиралась с портом. Проще простого. Рука уже набита изготовлением шариков с сонными чарами: я вытянула кубик, потом расфокусировала внимание, проверяя, держится ли здесь аура.

В тёмной крови закружилась как звёздная пыль дымка коричнево-зелёного. Свежая, часа через три после тела, не больше.

— Если не хочешь шприц, пойдёт тисовый стилус, — сказала я — больше чтобы оторвать доктора Офис от телефона.

Я поставила подготовленную банку в нишу второй пентаграммы с гулким стуком. Задержав дыхание, капнула кровь на полпути между стенкой банки и серединой.

— Juncta in uno, — прошептала я, словами фиксируя кровь в месте и привязывая банку к пентаграмме. Да, если связать сами зеркала, это бы пошло быстрее.

— Что это? — Доктор Офис подалась ко мне, наверняка решив, что я что-то утаиваю.

— «Соединены в одно», — перевела я латынь. — Сделай спираль из шести точек, чтобы аура пошла по ней.

Она кивнула, лицо непроницаемое. Шесть точек отсылали к исходному проклятию, но мне это казалось важным, и я поставила ещё пять — тем же словом. Каждый мысленный выдох усиливал связь с лей-линиями, и, закончив, я провела ладонью по волосам, чувствуя, как их щёлкают мистики.

— Как-то рыхло, да? — спросила Элис, и я моргнула, вытаскивая мысли от Богини. Эта ненормальная боженька со своими мистиками меня больше не узнает, но зачем искушать судьбу?

— Нормально. — Я не люблю спиральную магию, зато ауры — любят.

Доктор Офис придвинулась ещё ближе:

— Симпатическая магия снисходительна, пока не даёшь слабину в голове.

Это было сказано красиво, и я уже начала, едва не выронив шприц, когда Кистен медленно вдохнул. Это должно сработать, подумала я, глянув на него. Рассвет. Если Трент нас поймает, меня к рассвету тут уже может и не быть.

— С каждой каплей связь с лей-линиями должна усиливаться, — сказала я, и доктор Офис нахмурилась.

— Разумеется, — отозвалась она, уставившись на мои наэлектризованные волосы. — Чем ты связала кровь с её пентаграммой?

— Тем же словом, что и там, — сказала я, едва касаясь пакета с невысказанным Juncta in uno. — Итак. Пентаграммы прорисованы. Банка привязана к принимающей пентаграмме, кровь — к отдающей. — Я посмотрела на Элис. — Что-нибудь из этого переводит ритуал в разряд запрещённых?

Элис притопнула носком.

— Нет, пока кровь пожертвована добровольно.

Доктор Офис снова нахмурилась на явно более молодую женщину, будто спрашивая, зачем я вообще интересуюсь её мнением.

У меня участился пульс. Я и раньше переделывала проклятия, но не перед кем-нибудь со столь раздутым эго, как у доктора Офис, да и заклинала я однажды на глазах у всего демонического коллектива.

— Тогда посмотрим, сработает ли с исходной формулой вызова. — Потому что, если связь с демоническим коллективом ляжет криво, придётся показывать все шаги и делать по-долгому. Фу…

Сила зашипела от пальцев ног до кончиков пальцев рук, когда я крепче ухватилась за линии; приятная дрожь прошла по коже.

— Хочешь записать? — потянула время я, и доктор Офис грубо фыркнула.

— Давай, — сказала она, вновь уткнувшись в телефон. Ясно: считала это пустой тратой времени.

Зачем ты вообще сюда спустилась? — подумала я, удерживая линии, чувствуя, как они гудят во мне вторым солнцем. Выдохнув, я поставила защитный круг вокруг обеих пентаграмм, косым взглядом проверяя реакцию доктора Офис на намёк копоти, что легла на золотисто-алую кромку моей ауры. Пожалуйста, сработай, пожалуйста…

— Du ut des, — пропела я, и из груди вырвался тонкий вздох, когда по позвоночнику сбежал трелью контакт. Соединилось с коллективом. Сработает.

— «Я даю, чтобы и ты дал», — удивлённо произнесла доктор Офис. — Хм.

— Вау! — Элис с грохотом отодвинула стул и вскочила. — Работает!

Раздражение на её сомнения испарилось, когда через меня прошёл странный тянущий толчок. Я снова раскрыла второй взгляд и с облегчением увидела в пакете крови слабый коричнево-зелёный отблеск ауры, закручивающийся в сжимающуюся спираль.

— Не трогай, — предупредила я, когда Элис потянулась рассмотреть поближе. Нахмурившись, она присела, поднимая банку на уровень глаз.

— Это не мои первые чары, — проворчала она. Но я понимала, почему её тянет: мягкое свечение поднималось изнутри, наполняя банку. Я чувствовала, как аура проходит через меня, на вкус — как память того, кому она принадлежала. Он любил кошек, горький шоколад, запах сосен и прикосновение ветра на рассвете. Его эмоции закручивались, связывая меня со Всем и делая большей частью вселенной.

Вот что чувствует вампир? — подумала я, когда последний поток прошёл и исчез. За ним осталась пустота, нехватка, о которой я прежде не знала. Вот что держит нежить живой. Эмоции украдены, но не менее сладки, и горло перехватило, когда я коснулась Кистена. Если он проснётся, он не вспомнит, что такое любить, существовать, быть частью целого. Поэтому он и голоден — тянется к связи с миром, нашему общему опыту, нашей радости. Это он забирает вместе с кровью. Отсутствие памяти и чувств — плата за бесконечную жизнь.

По-моему, сделка для вампиров так себе.

— И что дальше? Открыть банку и вылить ауру на… э-э… пациента?

Голос доктора Офис выдернул меня в реальность, и я потёрла