Дневники фаворитки - Татьяна Геннадьевна Абалова

Так! Ночь на дворе! Быстро по своим комнатам! — Радуца вытолкала всех, кроме снохи Катиши — жены старшего сына. Геленка сопротивлялась, ворча, что имеет право находиться в своей спаленке, но тоже оказалась за дверью.

— Мала еще взрослые разговоры слушать! — таков был вердикт матери. — На кушетке ночуй!

— Мы близнецы, ты забыла? — прокричала она в щель, оставленную топором, но дверь все равно не открылась.

Пока Радуца обнимала и целовала дочь, с которой явно что-то произошло, Катиша вытащила из комода простыню и залезла на подоконник, чтобы хоть как-то занавесить окно.

— Ну что там, мать? — подал через некоторое время голос Пава.

— Все хорошо, спать иди.

— А чего она голая?

— Искупаться пришла.

— А-а-а! Так бы сразу и сказали. А ну цыц, не подслушивай, — кому-то отвесили оплеуху и за дверью, наконец, угомонились.

— Рассказывай, — Радуца даже в полутьме видела, как загорелись щеки дочери. Соня опустила глаза.

— Все очень сложно, — начала она. — Я влюбилась в чужого жениха, и сама зазвала его в постель, — пусть прозвучит полуправда. Скандальная, она отвлечет от более страшного, случившегося с Софийкой Вежанской. Соня даже матери не решилась открыть чужие секреты. Ни к чему родным знать об убийстве брата королевы, испытанном ею страхе и о людях-драконах. — Потом он уехал, а я так сильно захотела домой, что… прошла через зеркало. Порталы у меня почему-то больше не получаются.

Все трое посмотрели на висящее на стене самое обыкновенное зеркало, купленное когда-то у старьевщика.

— Я не хотела, чтобы его слуги видели меня без одежды…

— А твоя, доченька, куда делась?

— В замке лорда Асдиша случился пожар, и платье сгорело.

— Замок спалила тоже ты? — голос матери был по-прежнему мягок, но она будто не с дочерью разговаривала, а перечисляла ничего не значащие цифры.

— Нет, невеста лорда. Из ревности.

Радуца помолчала, перевела взгляд на плечо дочери, где алел след от поцелуя. Соня запоздало прикрылась, чем вызвала только вздох матери.

— Катиша, сними со стены зеркало. И даже самые маленькие тоже убери. Хватит нашей Соне по чужим домам мыкаться. У нее свой есть.

— Мам, а как же…

— Как же чужой жених? — Радуца впервые проявила твердость. — Разве я с детства тебя не учила, что чужого брать нельзя?

— Но ты всего не знаешь! Грасия такая… Она меня чуть не убила!

— Я за отца твоего тоже убила бы, — Радуца поднялась. — Я все сказала. Ногой из дома не ступишь, пока школа не начнется.

— Мам…

— Я пойду. Воду приготовлю.

Как Софья не искала взгляда матери, больше та на нее не смотрела.

Жгучий стыд накрыл Соню с головой: творила что хотела, совсем не думая, как другие расценят ее поступки. Со стороны глядя, кругом неправа.

Плескалась она в ушате в полном одиночестве. Геленка было сунулась, понятное дело — из чистого любопытства, но мать ее прогнала.

Потянулись дни. Окна-двери починили, и ничто больше не напоминало о той странной ночи. Все в семье происходило как обычно, кроме того, что Радуца с Софьей не разговаривала. Гулять на площадь ее не пускала и даже на рынок с собой не брала, оставив в качестве наказания заботы по дому.

— Я настоящий селлар, — грустно усмехнулась Соня, вытирая пыль с полок, где хранились краски и рисунки Гелены. — Не хотела, чтобы слуги меня видели без одежды, и мое желание тут же исполнилось. Сетовала, что не получается открыть портал — пожалуйте, милая жемчужина, вот зеркало, ступайте, куда надумали. Страдала, что нет возможности без суеты поразмышлять о жизни — теперь времени вдосталь. Думай, не хочу.

* * *

Первое время Софья дикой рысью кидалась на стены, порываясь уйти из дома, чтобы вернуться к Эрли. Даже уговорила Гелену, пообещав отдать жемчуговое платье, принести зеркальце, но, когда получила его в руки, сама же разбила, ругая себя за проявленную слабость. Что же за кошка она такая, что не может справиться с собой! Готова бежать на край света, лишь бы увидеть мужчину, который ничего не обещал и в любви не клялся!

Верно, не обещал. Предупредил только, что жить ей, как любовнице, в одиночестве и без детей, от него ей рожать не позволят. Да, леди Кордович чуть не убила соперницу, но она боролась за принадлежащее ей по праву. Кто ее осудит? А Эрли… От династического брака не отказываются ради девчонки, возомнившей себя жемчужиной. Захотела помочь драконам вернуть магию и помогла. Нечего ждать вечного поклонения.

И может даже хорошо, что Софийку Вежанскую держат взаперти. Лорду Асдишу без нее проще. Вчера только по всему королевству развесили траурные флаги — тело Велирийского принца доставили в столицу. Даже их тихий городок бурлит, все гадают, кто же убил брата королевы.

Гелена влетела с этим известием на кухню, где Соня перебирала бобы.

— На рынке говорят, принца разбойники зарезали, а главной у них была атаманша, которой он в любви отказал.

Сердце замирало в предчувствии беды. Понятно, с чего вдруг пошли разговоры об атаманше — надо было забрать порванное Гванером платье с собой. А теперь, кто знает, не приведет ли оно к портнихе в Кужарах, а от нее к Вежанским? А еще Софья думала о стражнике, который видел беглецов и смог бы при случае опознать. Да мало ли какие еще следы они оставили в замке брата королевы?

Но больше всего душа болела за Эрли. Если догадаются, что виновник погрома лорд Асдиш, не миновать ему плахи. А потому Софья с особым пристрастием расспрашивала Гелену и Дарила о новостях, надеясь понять, не пора ли самой выйти из тени и отправиться в столицу, чтобы встретиться с Талленом Третьим. Но и здесь ее поступок неизвестно как обернется. Дозволят ли ей выступить на суде, а тем более встретиться с королем наедине? Не сгинут ли дневники, узнай королева об их существовании? И самое главное, не навредит ли она собственной семье, обнародовав тайну, которую Вежанские прятали столько лет?

— Вчера в наш город приезжали дознаватели, — после утренней прогулки сестра заглянула в погреб, где София укладывала в бочку огурцы для засолки. — Мой приятель сам слышал, как они расспрашивали губернатора о Велирийском принце.

— А губернатор Кужар тут при чем?

— А при том, что лорд Гванер, оказывается, два года назад