Истинные (не) изменяют в марте (СИ) - Мария Самтенко

у него на всю жизнь. Мари считает, что ему придется ходить в парике и гриме, как Кейндагелю – чтобы народ на улице не шарахался. Но это потом. Сейчас Реналю не до грима – он остро переживает предательство Виолетты, отвлекаясь от страданий только на два уголовных дела. То, в котором он обвиняемый, и то, в котором он потерпевший.

Мы думаем, что Виолетту, в принципе, устроило бы замужество с богатым, знатным и перспективным красавчиком. Но потом она обнаружила себя женой рассорившегося с семьей раздолбая с уголовным делом в Моривилле, не желающего и не умеющего зарабатывать, без карьеры и перспектив. Виолетта поняла, что в будущем, когда у Реналя кончатся деньги, его ждет судьба мелкого мошенника.

А у нее уже был один такой: племянник рассказал, что за пару дней до пожара к ним в гости приехал тот самый татуировщик, улизнувший от Дагеля в Моривилле. Потом Виолетта попросила Реналя снять деньги со счета в банке, мотивируя это тем, что следствие в Моривилле может прислать постановление на арест счетов. И… все.

Записку его заставили написать под угрозой пыток. Потом насильно влили яд. Планировалось, очевидно, что он не выживет, а следов яда уже не останется – но недооценили местных пожарных.

Зато следственные органы соседней страны они оценивали трезво. Искать сбежавших с деньгами Виолетту с татуировщиком там даже не начинали. Два месяца не могут решить, возбуждать ли уголовное дело или передать его в Моривилль.

И, в-третьих, Натаниэль решил оставить затворничество, переехать в столицу и возобновить практику частного детектива. Брат признается: то, что историю с изменой Реналя и фальшивой меткой расследовала Мари, все же задело его профессиональную гордость. А ситуация с Виолеттой окончательно заставила его взять себя в руки.

После представления нового Января и короткого, но бурного обсуждения судьбы Валлафара и Адалены – да, их все-таки оставили в живых и вместе закинули в Эббарот, хотя кто-то до сих пор считает, что нужно было убить – общие темы для обсуждения заканчиваются, и Хранители стихийно разбиваются на группки по интересам. Мне нужен Февраль, но он занят обсуждением чего-то с Декабрем и только отмахивается: потом.

И тогда я поворачиваюсь к Августу:

– Знаешь, мне все же не нравится, что Февраль плохо заполняет журнал. И вахта у него короче всех. Сдается мне, это подозрительно…

Август не ведет и бровью, а вот Фридмунд Уллер вскакивает с места. На суровом лице Февраля ясно читается что-то вроде «и чего я тебя, сволочь, спасал?!».

Выдерживаю паузу, чтобы он как следует проникся. И осознал, что спасение моей жизни не отменяет то, что документы должны быть в порядке.

И только потом позволяю себе слегка улыбнуться:

– Можешь расслабиться, это шутка. Знаешь, у меня к тебе дело. Это, конечно, против правил, но моя невеста желает видеть тебя на нашей свадьбе.

Конец.