Венец безбрачия - Полина Ром

тобой родственник, Софи, скучал у окна в этой гудящей и сплетничающей толпе. Баронесса Вельфорд сама подошла к нему, и они тихо и спокойно провели час в беседах об урожае. Барон делился с приятной дамой своими мыслями по поводу правильного ведения хозяйства и с удовольствием выслушивал от неё комплименты собственному опыту.

- А Альда?

- О, дорогая, твоя сестрица сидела рядом с матерью, не отходя ни на шаг и периодически вздыхала так, что бедный барон решил – девушка чем-то больна. Он даже спросил об этом у госпожи Вельфорд, чем привёл даму в немалое смущение.

Глава 64

– А Альда?

– О, дорогая, твоя сестрица сидела рядом с матерью, не отходя ни на шаг и периодически вздыхала так, что бедный барон решил – девушка чем-то больна. Он даже спросил об этом у госпожи Вельфорд, чем привёл даму в немалое смущение.

Баронесса Вельфорд, по словам барона, даже немного расстроилась и пояснила собеседнику, что её дочь совершенно здорова, а вздыхает от восхищения его, барона, талантами и умом. Баронесса заявила, что далеко не каждый мужчина умеет так здраво рассуждать, и её дочь, которая всегда была отменной хозяйкой, расстроена тем, что молодые мужчины, которые приглашают её танцевать и готовы шептать на ушко разные любезности, не имеют даже десятой части ума господина Джарвиса и его практической хватки.

В общем, барон провёл не самое скучное утро, имея двух таких покладистых слушательниц. А вечером, после того, как вернувшиеся гости отдохнули и был объявлен ужин, он на долгое время задержался у стола, пробуя различные деликатесы, а уж затем отправился в соседний зал и отпустил, наконец, подпрыгивающую от нетерпения Ребекку танцевать ланферту со своим давним знакомым.

В промежутках между танцами Ребекка прибегала ненадолго посидеть с бароном, восхищённо чирикала о том, как ей все нравится и как ей весело, и снова пропадала то в хороводе танца бантато, то в напоминающем ручеёк танце партето.

А потом к барону подошла служанка, самая обычная горничная, лица которой он даже не запомнил, и, перекрикивая гремящую музыку, сообщила, что баронесса Вельфорд просит немедленно подойти его в малую голубую гостиную, так как ей срочно нужен совет.

На все вопросы горничная отвечала, что ничего не знает, ей приказала баронесса, она и пошла…

Вела его служанка по каким-то длинным коридорам, где барон раньше не был ни разу, а потом сообщила:

– Вот по этой лесенке, господин барон, десять ступенек вверх. А меня, прошу простить, старшая горничная уже, наверно, разыскивает… – с этими словами девица поправила чепец, сделала книксен и свернула в какой-то узкий коридорчик.

Барон, недовольно пыхтя, начал подниматься по ступенькам и толкнул узкую дверь. В небольшой полутёмной комнате с одной единственной свечой на столе сидела и рыдала Альда. Рядом со столом, застеленным голубой шёлковой скатертью, валялось опрокинутое кресло. Никакой матери поблизости не было, и барон, движимый чувством сострадания, сделал несколько шагов от двери и встал напротив девушки, тихо спросив:

– Что случилось, дитя моё, может быть, нужно найти служанку и позвать вашу матушку?

Альда нервно тряхнула головой, так, что рассыпалась часть белокурой причёски, и, всхлипывая, проговорила:

– Ах, господин барон… Матушка не сможет мне помочь!

Барон чувствовал себя неловко и растерянно, совершенно не представляя, как можно утешить молоденькую рыдающую девицу. Тем более что на вопросы прелестная блондинка больше не отвечала и только пуще всхлипывала, тяжело дыша. Он оглянулся в поисках кувшина с водой, но комната была украшена только двумя вазами, стоящими на каминной доске, и цветы там явно были искусственные.

– Пожалуй, госпожа, я пойду поищу прислугу, и вам дадут воды и помогут...

– Ах, не уходите, барон! Мне так плохо! – и она снова принялась всхлипывать, яростно вытирая глаза сжатыми кулачками.

Барон, уже шагнувший к дверям, неуверенно вернулся к столу, растерянно гадая, что ещё можно предпринять.

Впрочем, слишком долго гадать ему и не пришлось: в комнате распахнулась дверь, совсем не та, через которую вошёл он, а другая – большая и двустворчатая, и на пороге появилась целая группа людей. Несколько женщин, два лакея, держащих в руках шандалы со свечами, и даже господин сенешаль герцога, сопровождающий эту странную компанию. Громкий голос баронессы Лиззи фон Вельфорд прозвучал для господина Джарвиса приговором:

– Я никак не могла подумать, господин барон, что вы осмелитесь покуситься на самое святое! Я не позволю вам увильнуть от ответственности! Вам придётся жениться, чтобы покрыть собственный грех…

– Ах, бедная малышка Альда! – сочувственно пробормотала одна из пожилых дам. – Эти мужчины бывают так нетерпеливы и грубы! Пойдём, дитя, я помогу тебе прийти в чувство, пойдём со мной!

Альду окружили женщины и увели, жалобно причитая над «бедной малюткой». В комнате остались только баронесса Вельфорд, глуповатая и тугая на ухо графиня де Мурен и пожилая баронесса, имени которой барон не знал. А ещё – сенешаль герцога и два лакея.

Глядя на серьёзные, почти трагическике лица сопровождавших баронессу Вельфорд дам и укоризненно качающего головой сенешаля, господин барон Леопольд Джарвис понял, что назад дороги нет…

***

Помолвка была объявлена следующим же утром, и барону пришлось вынести и поздравления старых знакомых, и сальные взгляды некоторых юнцов на бюст его невесты, и долгие обвиняющие речи баронессы-матери, которая не забывала причитать о том, что её дочь, «бедная, несчастная девочка», могла бы устроить свою судьбу гораздо лучше.

Больше всего барона волновало причина, по которой рыдала Альда, но узнать её он так и не смог – до свадьбы с невестой с глазу на глаз его никто не оставлял. Господину Джарвису очень хотелось знать, была ли невеста в сговоре с матерью, но теперь за девушкой следили неустанно. Более того, будущая тёща возмущённо заявила:

– Вы, господин Леопольд, и так уже наделали глупостей и опозорили честное имя моей девочки! Больше – никаких нарушений приличий! И учтите: я лично обратилась с просьбой к герцогине, избежать свадьбы вы не сможете. Их светлости вместе с мужем обещали присутствовать на вашем бракосочетании с Альдой. И состоится оно через пять дней, в домашней церкви герцогского замка.

Больше всех, пожалуй, удивлена была Ребекка. Разумеется, барон, попавший во всем известную «сладкую ловушку», стыдился собственной глупости и слабости и потому объяснять невестке ничего не стал. Но жена