Очень плохая няня - Анна Солейн

стало? Где желание привить детям манеры и заставить их слушаться? Ничего этого в ней не было. Сплошная искренность, оголенная и уязвимая.

Сейчас мне казалось, что я влюбился в нее гораздо раньше, чем узнал, что она моя истинная.

Наверное, это-то и раздражало меня в ней больше всего. Я влюбился в женщину, которая уронила меня в лужу, обвела вокруг пальца, не раз и не два, вила из меня веревки, объединившись с моими детьми, и… и я в нее влюбился. Это злило. С любовью у меня вообще не складывалось… как и с истинностью. Наука была намного более предсказуемой и сговорчивой леди.

Если быть совсем честным, я влюбился в Викторию, пожалуй, в тот же момент, как увидел. Уже тогда понял, что все… необратимо. Ее ворон украл у меня зачарованные приносящие удачу часы (и до сих пор не вернул!), но, пожалуй, наша встреча и была самой большой удачей, потому часы просто оказались больше не нужны, исчерпали весь свой зачарованный заряд.

По крайней мере, так считал суеверный доктор Фройд, с которым мы встретились на конференции.

То, что ворон украл еще и драгоценную подвеску моей матери, доктор Фройд никак не мог объяснить.

Говоря о Мордекае — воры, которых мы с рук на руки сдали констеблю Освальду, тоже кое-чего не досчитались после его нападения.

«Мои артефакты! У меня исчезли боевые артефакты! Меня обворовали!» — кричал лысый.

Его напарник, которого слегка надкусил Масик, просто орал, так что словам лысого никто не придал значения.

Артефакты потом нашлись: гордый Мордекай сложил их на столе в столовой и прыгал рядом, явно намекая, что вернулся и замаливает грехи.

Я его прогнал.

Но, судя по слишком кротким выражениям лиц Виктории и детей, ворона потом за моей спиной взяли обратно.

Надеюсь, это последний питомец.

Еще одного пополнения домашнего цирка я не переживу.

В конце концов, я по-прежнему люблю тишину и покой!

То, что от них осталось…

— Стьюард, а где Виктория? — сунул я нос на кухню.

Ужасно хотелось ее увидеть и обнять, в последние дни у нас не было возможности побыть наедине и поговорить: Мисси и Лиам отнимали почти все время.

Виктория говорила, что хочет свадьбу в январе, но, возможно, согласится стать моей женой раньше, если я наколдую для нее снег?

И сейчас я твердо намеревался с ней об этом поговорить, даже если небо решит упасть на землю. У нас в кои-то веки появился шанс на это сейчас, когда дети мирно играли под присмотром моей матушки.

(Моя мать! добровольно! возилась с детьми! — я никак не мог перестать этому удивляться.)

— Как будто вы сами не знаете! — откликнулся тот, не отрываясь от плиты.

Это еще что за новости? Хамит? Со Стьюардом мы были знакомы слишком давно, чтобы быть образцом отношений «дворецкий-хозяин», но хамство все-таки было чем-то новым.

— Я предпочел бы более точный ответ.

— У себя дома, разумеется! Эх, лорд Эмбер! Как так…

Что — «как так»?

О чем это он?

Выйдя из кухни, я осмотрел холл и только сейчас обратил внимание на конверт, лежащий на столике у входа.

'Многоуважаемый лорд Эмбер, — было написано в письме, — работать с вами было одним удовольствием, время, проведенное на должности няни, навсегда останется в моем сердце. А Мисси и Лиам всегда были и будут моими любимыми детьми и самыми дорогими воспитанниками.

Говоря о финансах, то я надеюсь в ближайшее время получить от вас на руки мой заработок. Это сумма контракта (1 500 дублонов) за вычетом следующих штрафов:

— 100 дублонов из-за кражи Мордекаем бокала.

— 200 дублонов из-за кражи Мордекаем ожерелья леди Джоанны Эмбер.

— 400 дублонов из-за птенца, которого дети решили приютить без вашего согласия. О чем я не сожалею («Не» зачеркнуто, потом написано сверху, потом опять зачеркнуто и еще раз написано сверху).

— 500 дублонов из-за того, что я оставила детей одних («На самом деле, на Стьюарда» — это было зачеркнуто несколько раз).

Также простите мне смелость напомнить о премиях, которые вы так любезны были мне пообещать:

— 500 дублонов за решение ситуации с Матильдой (это та самая «однодневка», которая была уверена, что разбирается в фармацевтике, но для вас ее знания оказались недостаточны, — уточняю на тот случай, если вы забыли).

— 500 дублонов вы решили заплатить мне в тот момент, когда захотели поближе познакомиться с меткой на моей ладони. Несмотря на то, что я считаю эту сумму чрезмерной, я знаю также, что вы человек слова и не простите мне, если я не напомню вам об обещанном. И я абсолютно не против, если вы решите платить мне за каждую «однодневку», которая сбежала от нас с детьми, дайте знак, я подготовлю список. (Последнее предложение было зачеркнуто множество раз, так что разобрать его было тяжело.)

Таким образом, лорд Эмбер, я буду счастлива получить от вас 1 300 дублонов наличными.

С уважением,

Леди Виктория Фицрой'.

Прочитав письмо до конца я недоуменно поднял брови.

Почему она пишет так, как будто мы — чужие люди, а не без пяти минут муж и жена?

И — тысяча триста дублонов?

Что за ересь⁈

Да я на одно только ее свадебное платье планировал потратить раза в три больше.

Почему она вообще о чем-то меня просит, я ведь дал ей чековую книжку.

Или только собирался?..

В любом случае, Виктория умная девушка и должна знать, где лежит моя чековая книжка!

Недоуменно пожав плечами, я вышел за дверь особняка и направился к дому Виктории.

Стояла чудесная летняя погода, и я в очередной раз подумал: почему она вообще хочет сыграть свадьбу зимой? По правде говоря, я ненавидел зимы и предпочел бы жениться в ту пору, когда зубы не стучат от холода.

Дверь мне открыла Мириам. Мать Виктории мне всегда нравилась — и дело было не только в том, что она легко находила язык с моими детьми и искренне их любила. Дело было в том… может, она просто напоминала мне Викторию. Не внешне. Чем-то другим. Наверное, тем, что была очень… живой. Вряд ли можно подобрать более точное слово. Живой и настоящей. Искренней.

— Явился, — поджала она губы вместо привычного радостного: «Лорд Эмбер!»

Так.

Это еще что?

Да они с ума все посходили?

Что за ер-р-ресь!

— Где Виктория, миссис Фицрой?

— Наверху.

Кивнув, я попытался пройти внутрь, но Мириам загородила дорогу.

— Она не желает тебя