Венец безбрачия - Полина Ром

взглядов, то изумрудный шёлк, расшитый обрамлёнными в золото янтарными кабошонами и подчёркнутый таким же ярким костюмом Леона привлекал к себе слишком большое внимание: на нас с мужем смотрели, о нас явно сплетничали и далеко не все взгляды были доброжелательными. Впрочем, после танца с его величеством, когда он достаточно громко похвалил мой туалет, фыркнуть в нашу сторону не посмел никто.

На самом деле бал оказался вовсе не таким весёлым местом, как мне представлялось раньше. Духота, не самые приятные запахи, а особенно – ширмы, поставленные по углам, за которыми скрывались туалетные слуги с горшками – всё это изрядно портило настроение. Но если не обращать внимания на эти мелочи - всё прошло замечательно.

Я с удовольствием пообщалась с госпожой Ангеликой в перерывах между танцами, а когда решила отдохнуть и пропустить пару,то компанию мне составила её матушка, вдовствующая баронесса Корнелия Бредфорд. Женщина она была простоватая, очень добродушная, и именно из её болтовни я и узнала, каким образом Генрих Клинген оказался женихом столько решительной особы, как баронетта Ангелика:

- …такой негодяй! Пока муж мой жив был – и в гости к нам приезжал, и с женой его покойной мы в наилучших отношениях были. А как мужа моего не стало, – баронесса торопливо перекрестилась и вздохнула... – Так и покоя нам от этого Краузе не стало. В спор он кинулся из-за земли возле ручья: дескать, муж мой покойный на время эту землю брал ещё у его родителя. А как же на время брал, если за эту самую землю он моим приданым расплатился?! И по всем бумагам двадцать с лишним лет эти земли Бредфорду принадлежали, а только он и слушать ничего не хотел! – баронесса возмущённо попыхтела и поджала нижнюю губу, вспоминая причинённые ей обиды.

Тут подоспел Леон и принёс нам с баронессой по бокалу сладкого напитка, сваренного из шиповника и мёда. Баронесса жадно сделала большой глоток, а муж присел рядом со мной, стараясь не мешать нашей беседе.

– И никто из соседей не заступился… – пожаловалась вдова. – Вроде и знали, что я в своём праве, а только и связываться с Краузе никто не хотел. Глаза отводили в сторону, да призывали помириться. А как же помириться, если он грабежом промышлять начал?! Вот тогда дочка меня и надоумила мэтру Хофману написать. Ну, дело же это не быстрое, а баронишка этот уже на лугу у ручья и скот свой пасти начал! И никто этакого безобразия не пресекал! Так уж мне обидно было – не пересказать! А потом с письмом от графа приехал господин Клинген. И такой-то душевный господин оказался, дай ему бог здоровья, и во всё-то вник, и во всём разобрался, и бумаги все просмотрел, и к барону Краузе самолично ездил! Так уж я господину Клингену благодарна была – не передать. И даже соседи, кто глаза отводили в сторону, надумали к нам в гости заехать. И Брехты приехали с дочерьми, а через день – барон Дельбрюк сына своего привёз. Вроде как, госпожа графиня, по делу они мимо ехали, – баронесса слегка усмехнулась, показывая, что ни в какие дела не поверила.

Баронесса ещё некоторое время вздыхала, вспоминая обиду, и мотнула седой головой так, что даже букли, обрамляющие круглое лицо, вздрогнули от возмущения.

- Думаю, госпожа баронесса, сына господин Дельбрюк привёз не просто так? – с улыбкой уточнила я.

- Да уж не просто... – подтвердила баронесса. – А только опоздали они! Господин барон Клинген как приехали – так и принялись с моей Ангелой спорить. Конечно, он мужчина умный, опять же – власть ему дадена от господина графа, а только и Ангела моя, как папенька её умер, во все дела правления самолично входила. А как барон приехал разбираться, тут она ему и выговорила, что мол, безобразия творятся! И так-то они по всякой мелочи спорили да спорили, а как младший Дельбрюк принялся вокруг Ангелы выхаживать, да хвост павлиний распускать, тут господин Клинген совсем уж разозлится и мало что не побил наглеца!

Я про себя даже усмехнулась, слушая эту незатейливую повесть сватовства Генриха: «Нашла коса на камень! Эк барону от жизни прилетело! Жена-то у него будет девушка с норовом, со своим мнением, да и с мозгами. Впрочем, судя по их довольным лицам – никто особо и не возражает…»

- А через месяц барон Клинген мимо проезжал и на ночь попросился в замок – дескать дождь на улице собирается, - неожиданно проницательно улыбнулась баронесса. – И даже ему повезло – два дня действительно моросил небольшой дождь. Очень они в этот раз спокойно с Ангеликой моей беседовали, да в трапезной чаи распивали. Ну, я же жизнь прожила, так глаз с них не спускала, чтоб глупостей не натворили. А как уезжать барон собрался – так и спросил у меня разрешения на обратном пути опять у нас остановиться. Вот так оно всё и сладилось…

Поговорить с самой Ангеликой у меня почти не получилось: она танцевала со своим женихом, и парочка явно наслаждалась атмосферой бала. Леон, некоторое время с интересом слушавший рассказ вдовствующей баронессы, увёл меня танцевать, а когда мы вернулись, то застали изумительную картину: компанию скучающей госпоже Бредфорд составили барон Леопольд Джарвис и его жена. Признаться, я не сразу узнала в этой молчаливой женщине Альду – она сидела ко мне спиной.

Леон подозвал слугу, разносившего напитки, мы все взяли по бокалу и решили передохнуть. Все, кроме барона Клингена и его невесты – будущие супруги пожелали осмотреть королевский зимний сад, куда сегодня пускали гостей.

К с моему удивлению, барон Леопольд беседовал с госпожой Бредфорд о вполне прозаических вещах – они обсуждали какую-то привозную породу тонкорунных овец.

Альда сидела рядом с мужем с ничего не выражающим лицом и смотрела на собственные колени, обтянутые добропорядочным, но несколько скучным серым шёлком. Её роскошный бюст полностью закрывала плотная кружевная вставка и даже вокруг шеи бежала высокая рюша, не дающая возможности всяким придворным наглецам любоваться тем, что принадлежит её мужу.

Не знаю, где господин барон раздобыл это платье – оно явно не могло быть в гардеробе Альды, но смотрелась моя сестра на редкость благопристойной и скучной дамой. Её белокурые локоны были сложены в достаточно скромную причёску и даже комплект золотых украшений с нежно розовыми камушками казался скромной бижутерией.