Второй сын - Эми Хармон

женщинах Сейлока. Дело в его мужчинах, – прошептала Гисла. Говорить о таком в присутствии короля или ярлов, даже в присутствии простых уроженцев Сейлока было опасно. – Король Банрууд и ярлы совершают набеги на другие края и силой или уговорами привозят оттуда женщин. Но проклятие все так же довлеет над Сейлоком.

Дверца кареты неожиданно распахнулась, и за ней показался один из воинов короля.

Он протянул руку, чтобы помочь Альбе сойти, а потом повернулся к Гисле. Та последовала за принцессой, стараясь унять тревожный звон во всем теле. Она будет счастлива, когда эта поездка наконец завершится.

* * *

Хёд услышал биение ее сердца, прежде чем карета остановилась, и чуть не упал. Он стоял в стороне от северян, собравшихся поглазеть на прибытие короля, там, где толпа бернцев начинала редеть. Он натянул на голову капюшон своего блеклого плаща и закрыл глаза.

Арвин учил его закрывать глаза, когда рядом были другие люди.

– Они запомнят твои глаза, а тебе это ни к чему. Не нужно, чтобы тебя замечали. В этом и состоит истинная свобода. Невидимка волен уходить и приходить, когда ему заблагорассудится.

Арвин был прав далеко не во всем, но тут он не ошибался. На Хёда почти никогда не обращали никакого внимания, а сам он неплохо справлялся с ролью смиренного слепца. Вот и теперь он оперся на посох, изображая, что спина его согнулась под гнетом лет, а тело ослабло. Не выделяться в толпе ему помогало еще и то, что, в отличие от других северян, он не носил украшений – ни костей, ни кожи, ни колец в ушах. Впрочем, он не был одним из северян, хотя за долгие годы они к нему и привыкли.

Флаги хлопали на ветру, колеса кареты скрипели, лошади оступались и шарахались от толпы, фыркая, закусив удила, тяжело дыша, а их крупные сердца громко ухали. Хёд ждал приезда короля – и бернцы, и северяне вот уже несколько дней только об этом и говорили, – но не ждал Гислу.

– Скажи, что ты видишь, – попросил он старуху, что стояла неподалеку от него. Он не открывал глаз, не желая ее испугать, но почувствовал подозрительный взгляд, которым она его окинула, ощутил, что ее дыхание пахло элем. А еще он подметил миг, когда она над ним сжалилась: тревога, охватившая ее поначалу, улетучилась, подозрения рассеялись, и она принялась рассказывать:

– Ох, тут такое великолепие. Флаги всех кланов, но на самом видном месте красный флаг Берна. Он ведь и сам из Берна, король Банрууд. Он высокий, да и собой хорош… прямо как все бернцы. Ты тоже похож на бернца. Кто твоя мать? – спросила она и придвинулась так близко к Хёду, что чуть не ткнулась носом ему в лицо.

– Я бернец. Чистокровный. Мою мать звали Бронвин. Она была распутной женщиной, но уверяла, что мой отец был из самых породистых бернцев.

– Ох. Все с тобой ясно, – отпрянула от него женщина.

На это он и рассчитывал.

– Расскажи еще, – попросил он.

– Король сидит на черном коне. Он приехал верхом. А принцесса как раз вышла из кареты. Какая она красавица. И так выросла! Она теперь женщина, тонкая и высокая. Плащ у нее черный, но платье под ним белое. И волосы тоже белые… странный цвет. Вроде серебра.

– Цвета луны, – подсказал он.

– Да! Цвета луны, – и она одобрительно цокнула языком.

– А есть там… другая женщина? – спросил он, стараясь говорить спокойно. – Может… королева? – Он замер, ожидая ответа.

– Старая королева? Королева Эса? Нет. Она не бывает в землях кланов, не ездит никуда с королем.

– Нет, не старая королева, – сказал он. – Не Эса. Другая женщина.

– Не вижу… А, вон она. Как раз выходит из кареты. Да, король привез с собой дочь храма.

– Опиши ее, – попросил он, хотя и без того знал, что это Гисла. – Прошу.

– Это Лиис из Лиока. Никому не улыбается, не машет. – Женщина презрительно фыркнула. – Холодна как лед. Я уже видела ее прежде, на королевском турнире, и там она вела себя ровно так же.

– Холодна как лед? – спросил Хёд.

Лед был у него в груди, лед и пламень, и он изо всех сил пытался усмирить голос, не выдать свое волнение.

– Может, она и красивая. Глаза у нее синие, вот только скулы слишком торчат и прическа нехороша. Все дочери заплетают волосы в косу и укладывают венцом, но ей это не идет. И ростом она не вышла. И слишком уж худа, это если на мой вкус. На ней лиловый плащ, как у всех хранителей, и зеленое платье – цвета Лиока. Поговаривают, что король к ней благоволит. Но я никак не пойму отчего.

– Гисла, – выдохнул он.

– Нет, нет. Лиис. Лиис из Лиока, – исправила его старуха, так, словно он был не только слеп, но и глух.

– Говоришь, к ней благоволит король?

– Да. Я слышала, у нее голос красивый. Быть может, она споет… и тогда я к ней переменюсь.

– Но она… не его королева? – осторожно спросил он.

Старуха крякнула:

– Быть может, сама она так и думает. Ведет себя так, словно она лучше нас. Но нет, никакая она не королева. После бедняжки Аланны, Один ее храни, Банрууд так и не взял себе новую королеву.

Хёд следил за движениями Гислы, вслушивался в стук ее сердца, не обращая внимания на другие звуки. Старуха все болтала, описывая то, до чего ему не было никакого дела. Он хотел знать о ней одной.

Все эти годы он не позволял себе надеяться. Он лишь выживал. Но теперь он был здесь. И она тоже.

– Дочери ушли в крепость, – объявила старуха. – Король с ярлом Бенджи встретились с северянами. Король Севера с виду такой внушительный. Глаза он чернит, прямо как хранители, в волосах у него кости, а в ушах – кольца. Мне на него даже глядеть страшно. Радуйся, что ты слеп и не видишь этого.

Если бы он не думал теперь о другом, то, быть может, улыбнулся бы ей в ответ.

– Поговаривают, что скоро сделают объявление. О помолвке. Быть может, для этого они и привезли Лиис из Лиока. А потом, быть может… северяне наконец уберутся к себе, – задумчиво прибавила женщина.

– Спасибо, что помогла мне, – сказал он с легким поклоном и двинулся прочь. Теперь ему нужно было все обдумать.

– Я не встречала тебя в деревне, – сказала старуха, шагая следом за ним. Ей не хотелось лишиться собеседника, который готов был слушать ее болтовню. – Ты что же, издалека?

– Я прибыл вместе