Кассиопея - Ханна Ким

ноги. – Я хотел побыть один. Ты прав, я должен был предупредить. Но мне как-то… я не знаю. Не могу сейчас.

– Что не можешь?

– На тебя смотреть.

– Здорово, – только и говорит Мингю, отворачиваясь, чтобы не светить своим кислым лицом.

Его обида накрывает, если честно. Ему обидно настолько, что в любой другой ситуации он бы просто развернулся и ушел куда глаза глядят. И плевать, что это совершенно не по-взрослому. Плевать, что все той же глупой юностью попахивает, которая вообще-то в нем сдохла давно. Плевать откровенно. Мингю обидно до жути: за то, что поддался, за то, что дал слабину и позволил себе показать чувства, которые сам до конца так и не понял. За то, что его оставили – после того как разворотили выплеснутыми эмоциями собственную душу, которая вот прямо на Мингю нараспашку смотрела. Смотрела и надтреснутым точно в сердце долбилась, разгоняла собою кровь по телу вместо него.

Чонхо ушел. Чонхо избегает. Чонхо говорит, что не может на него смотреть. А Мингю понятия не имеет, что ему со всем этим делать. У него и у самого внутри пиздец какой-то вихрем заворачивается, змеей по внутренностям скользит и царапается чешуей.

Они доезжают до дома в напряженном молчании, а за порогом квартиры расходятся по своим комнатам, так и не сказав друг другу ни слова. Мингю лежит на кровати, скребет взглядом потолок и прислушивается к тишине, которую нарушают лишь осторожные шаги Куки по кухне. Он и сам на эту кухню выходит пару раз, пьет кофе, курит в окно, зачем-то специально топает как можно громче – словно хочет дать знать о своем присутствии.

Чонхо так и не выходит ни разу – или он просто не слышал. Около семи вечера Мингю сдается. Решает неожиданно, что, если человеку нужно пространство, он запросто может его дать – в конце концов, он никто и звать его никак, он бессовестно занял место в этой квартире, хотя прав толком не имел. Имеет ли сейчас? Вряд ли. И если Чонхо вдруг стало настолько некомфортно в его обществе по непонятной (разве?) причине, Мингю даст ему время, чтобы побыть одному.

Он пихает в рюкзак тетради с завтрашними лекциями, рубашку и плеер. Засовывает телефон в задний карман джинсов и подходит к двери в чужую комнату. Честно хочет постучаться, но упрямо не делает этого – тихо приоткрывает дверь, щурится, разглядывая в потемках фигуру Чонхо на кровати. Спит. Судя по одежде – упал сразу, как пришел. Мингю смотрит какое-то время в его спину, взглядом ведет вдоль руки, которая вытянута вперед – на то место, где спал он сам четыре ночи подряд. Тихо вздыхает и прикрывает глаза на пару секунд.

(Чувства все испортили, Ли Мингю.)

Он добрые пять минут отгоняет от себя Куки, которого стоит отвести на кухню, как тот снова бежит обратно в коридор. Дверь Мингю закрывает тихо и осторожно. Аж руку сводит от того, насколько медленно он это делает – вплоть до того момента, когда слышит характерное пиликанье, извещающее о том, что квартира заперта. Уже на улице он в нерешительности останавливается возле одной из тех скамеек позади дома, где они часто выгуливали Куки, и просто смотрит перед собой, вдруг осознав идиотизм своего поступка. Но, может, не такой уж и идиотизм? Разве так плохо дать человеку пространство? Ему и самому неплохо бы проветриться. Вот только… куда идти? Побродить по окрестностям пару часов? А потом что?..

Мингю взвешивает все за и против – слишком долго на свой взгляд – и достает телефон. Набирает номер Тэёна, несколько раз хочет сбросить, но все равно ждет до победного. Тэён трубку не берет, поэтому он со вздохом ищет контакт Сонёля, но не успевает – ему перезванивают, и он на автомате принимает вызов.

– Мингю? Чего звонил? – чужой голос немного охрипший, будто еще тридцать секунд назад Тэён спал.

– А, привет, слушай… – он нервно облизывает губы, – ты занят сейчас?

– Пел с сестрой в караоке, а так нет.

– У тебя есть сестра? – искренне удивляется Мингю.

Тэён смеется и мямлит что-то не совсем понятное в ответ.

– Я свободен. Ты что-то хотел?

– Тут такое дело, – Мингю смущается вдруг настолько сильно, что щекам больно, – скажи, я могу у тебя переночевать сегодня? Если нет, я Сонёлю позвоню, все в порядке.

Тэён молчит так долго, что он начинает думать, что связь прервалась, и отнимает от уха телефон, чтобы взглянуть на экран и убедиться наверняка, но Тэён на месте.

– Ты где? – спрашивают у него.

– Недалеко от дома.

– Сам доедешь до станции Садан? Тебе по прямой.

– Я сейчас, конечно, в другом мире, но метро у нас одинаковое, – кривит лицо Мингю, – доеду.

– Встречу тебя у десятого выхода.

Тэён действительно встречает его – в нелепых пижамных штанах и безразмерной полосатой рубашке. Мингю оторопело смотрит на небольшой хвостик на чужой макушке, скрепленный розовой резинкой с цветочком, и попросту не знает, как это все прокомментировать.

– Пижамная вечеринка с младшей сестрой, – объясняет Тэён, верно прочитав замешательство в глазах напротив, – лень было переодеваться. Я живу совсем рядом.

– Я точно не помешал? – уточняет Мингю на всякий случай.

– Не, – отмахивается тот, – мама с сестрой только рады будут, если ты зайдешь.

– Боюсь, рады они будут не мне конкретно, – слабо улыбается он в ответ.

Тэён на это не говорит уже ничего – кивком головы просит следовать за ним. Они проходят мимо Старбакса и сворачивают на небольшую улочку, пару минут идут в тишине. Мингю молчать как-то не нравится – чем дольше это продолжается, тем выше вероятность, что его все-таки спросят, что случилось и почему он на ночь глядя попросился перекантоваться.

– Я думал, вы с Юбином в общежитии живете, – пробует начать разговор.

– Нет, какой смысл тратить деньги, если можно спокойно жить в тепле и уюте вместе с семьей? Хотя Юбин, признаться, не особо этому рад. Отношения с отцом у него так себе, а денег на ежемесячную оплату общежития просто не хватает, – охотно отвечает Тэён. – Поэтому он, как и я, никуда не съехал. И, к слову, – на него смотрят с откровенным весельем, – как бы ты у меня переночевал, если бы я в общежитии жил? Туда, знаешь ли, посторонних не пускают.

– Мм, – мычит Мингю, – я не особо думал, когда звонил. Надеялся на лучшее.

– Вы поссорились?

Ну вот. Приехали. И на что он надеялся, когда хотел избежать этого обсуждения? В подобной ситуации это вряд ли возможно.

– Нет, – честно признается Мингю, потому что правда – нет. – Сам не