Кассиопея - Ханна Ким

прижимает ладонь к его лицу целиком. Ведет вверх, зарывается пальцами в волосы.

А Мингю вдруг кроет до того сильно, до того рывком в узел скручивает и выжимает до последней капли, что он дышать перестает, моргать забывает, а слезы пользуются этим моментом слабости и собираются в уголках глаз. Но не у него – у Чонхо, который резко отдергивает руку и отшатывается, будто ему отвесили пощечину. И у Мингю, честно говоря, ощущения почти такие же.

Он смотрит перед собой невидящим взглядом и, кажется, все еще не дышит. Не сразу понимает, что Чонхо поднимается с дивана и быстрым шагом идет в сторону своей комнаты. Скрывается за дверью. Мингю выдыхает; перед глазами темнеет.

Зачем, господи. Зачем это все.

Этой ночью они спят в разных комнатах.

14

– Вот это охренеть у тебя скукоженное лицо, конечно.

Мингю поднимает голову, отрываясь от созерцания поверхности стола, и видит Сонёля. Кисло поджимает губы в ответ и пожимает плечами. Не говорить же, что не спал всю ночь, разворотив постель своим ерзаньем. Сонёль садится рядом, продолжая вкрадчиво поглядывать на него. Явно спросить хочет что-то, но не решается – видимо, хорошо понимает, что вразумительного ничего не услышит.

А ведь действительно не услышит. И даже невразумительного. Потому что Мингю нечего сказать – у него в голове полный штиль, паруса спущены, корабль застыл посреди моря. А сам он стоит на корме с глупым лицом, но даже не смотрит на горизонт – глаза закрыты.

Когда утром Мингю выскользнул из полудремы, а потом – из комнаты, в квартире было пусто. Чонхо не было. Ушел. Просто взял и ушел, оставив Мингю одного. Не разбудив, не сказав ни слова, даже записки не оставив. Ничего. Полный штиль, как у Мингю в голове. Он стоял на пороге чужой комнаты, смотрел на заправленную кровать и не реагировал на Куки, который пытался ухватиться зубами за его штанину. Судя по всему, кто-то даже пса с утра не выгулял. Потрясающе просто, Мингю думал, восхитительно.

Чонхо сбегает из квартиры, оставляя его позади, хотя в университет они всегда ездили вместе. И пусть Мингю не пять лет и он в состоянии самостоятельно добраться до кампуса, это похоже на то, что его бросили на произвол судьбы. И как реагировать на это, Мингю ни единым закоулком своей души не ведает.

«Не уходи», – просит Чонхо, а в итоге уходит сам.

Он выгуливает Куки, позволяя псу гонять себя по всему двору, ибо в ступоре пребывает, после пьет кофе. Идет к метро, у турникета обнаруживая, что денег на проездном осталось только в одну сторону, кривит лицо, поняв вдруг, что обратно одному уже никак. Материальная зависимость от кого-то в таком возрасте нещадно бьет по самооценке и раздутой гордости, какая чаще в период юности с хлещущим изо всех щелей максимализмом бывает. Мингю свою юность уже давно пережил, перешагнул семимильным шагом, но от абсурдных замашек избавиться так и не смог. Печально.

Он бессовестно пропускает мимо ушей две лекции, таращась в окно, на третьей заваливает какой-то тест, даже не пытаясь списать у Сонёля, который настырно двигал к нему свой лист, и продолжает тыкаться пустым взглядом во все поверхности. На пятую пару Мингю не идет – курит с Сонёлем в их привычном месте за кустами, ссылается на плохое самочувствие и сливается. Думает сесть на скамейку возле выхода с территории университета и проторчать там добрые пару часов, но не успевает даже на пешеходную дорожку выйти.

Он Чонхо со спины узнает – тот идет рядом с каким-то парнем и заливисто смеется, то и дело поглядывая на своего собеседника. Мингю вспыхивает настолько стремительно, что этим залпом хватило бы весь кампус спалить и на пепелище потом задорно станцевать, его накрывает до того сильно, что начинают подрагивать руки от желания подлететь и вмазать со всей дури.

Потому что какого хрена. Потому что это что вообще было. Вчера, сегодня утром – не важно уже. У Мингю, честно, желание разбираться по нулю стреляет из пушки, попадая точно в центр, ему откровенно насрать в этот самый момент, что в чужой башке творится, раз финты ушами подобные генерирует, ему бы только подойти и всю дурь вытрясти, чтобы даже мысли больше не возникло повторить нечто такое еще раз.

И Мингю действительно подлетает – птицей подбитой, – даже руку заносит, чтобы в плечо толкнуть. И замирает, потому что Чонхо замечает его раньше, и улыбка с его губ пропадает настолько резко, будто ее и не было вовсе. А Мингю все свои пулеметные очереди палит не вперед, в лицо напротив, а в самого себя изнутри. Они смотрят друг на друга с каменными лицами и молчат – прямо как в старые добрые времена.

– Мингю, привет! – восклицает незнакомый парень. – С летних курсов тебя не видел. Как жизнь?

– Лучше не бывает. – Он улыбается так широко, что едва скулы не сводит.

– Во, другое дело, а то мрачный ходил, – смеется незнакомец. – Ладно, я пойду, ребят, скоро следующая пара начинается. Бывайте! – И исчезает.

Мингю комкает свою улыбку, перекрывает ее горькой усмешкой, а после смотрит так же мрачно, как и пару мгновений назад. Чонхо нервно трет затылок и идет дальше в сторону выхода. Он действительно нервничает – это заметно по тому, как он теребит лямку рюкзака, постоянно перевешивая его с одного плеча на другое. Мингю идет рядом и кожей чувствует чужую нарастающую настороженность – будто Чонхо с каждой последующей секундой все больше убеждается в том, что ему начнут задавать вопросы. И пытается подготовиться. Выходит так себе, ибо глазки бегают, ручки подрагивают. Мингю злорадно улыбается, прекрасно понимая, что у него сейчас поперек лица неоновым выведено «живым не уйдешь».

– Значит, ты улизнул из дома, бросив меня одного, а потом решил и с последней пары сбежать, чтобы со мной не пересекаться? Тебе лет сколько, Чонхо?

И правда – сбежал. Мингю знает, что у него тоже пять пар сегодня. Опустим тот момент, что он и сам с пятой лекции ушел.

– К твоему сведению, мне бы пришлось идти обратно пешком, потому что деньги на проездном закончились.

Чонхо мажет по нему быстрым взглядом и поджимает губы. Вздыхает обреченно.

– Извини. Не подумал. Просто…

– Ну-ка? Просто что? – Мингю показательно прикладывает ладонь к уху и приближается. – Если ты хотел побыть один, то мог бы так и сказать. Нечего было устраивать эту игру в прятки, мне подобная ерунда в хуй не уперлась в моем возрасте.

– Хорошо. – Чонхо снова вздыхает, смотря себе под