Кассиопея - Ханна Ким

Он не разбирается в сложных для себя ситуациях, а просто бежит с поля боя. – Тэён смеется и уточняет: – Но ты это и так знаешь по нашей с ним истории.

– С поля боя? – приподнимает брови Мингю.

– А разве нет? У всех поле боя разное. У кого с вилами и ножами, как было у нас, а у кого-то война означает сражение с самим собой.

– Не очень понимаю, куда ты клонишь, – признается он, взглядом упираясь все в ту же банку пива в своих руках.

– Столкнувшись с эмоциями, которые ему непонятны, Чонхо не спешит искать решение, а попросту сбегает, – поясняет Тэён с видом такого отпетого знатока, будто лет десять психологом проработал. – Ты сказал, что решил, будто ему нужно время побыть одному. Я сделал вывод, что…

– Ой, боже, – кривится Мингю, сделав глоток пива, – на хера так копаться в том, что можно вообще не анализировать? Всем временами в тишине посидеть хочется.

Тэён смеется с оттенком какого-то губительного понимания – потому что он по смеху этому слышит, что тому известно куда больше, чем говорится вслух. Мингю мрачно прихлебывает пиво, избегая внимательного взгляда напротив.

Сказать что-нибудь до самой сути пропитанное сарказмом он не успевает – телефон в заднем кармане джинсов звонит, да так сильно вибрацией отдает, что Мингю на месте взвивается, едва банку не выронив. Он достает смартфон, таращится на «Чонхо» на экране и их общую фотографию, сделанную буквально вчера, и просто… не знает.

Ни хрена не знает. Зачем он звонит? Действительно потерял? Взять трубку? Проигнорировать? Проигнорировать, а потом написать в катоке? Мингю все еще смотрит на чужое имя на экране, комкая банку пива в руке, и так и не успевает решить хоть что-то, потому что Тэён выхватывает телефон из его рук и принимает вызов сам.

– Ага, это я, – слышит Мингю издалека словно, – да, он у меня. – Тэён смотрит на него и растягивает губы в злорадной улыбке. – Не, я бы не сказал, что он с тобой говорить не хочет, просто это я, ты же знаешь, люблю влезать в чужие разговоры. Трубку дать? Не, не выйдет, он слинял в ванную. – Тэён показательно громко хлюпает пивом. – Да, да, я тебя понял. Давай, спокойной ночи. – И сбрасывает вызов.

– Ну и что это было? – недовольно уточняет Мингю.

– Ты бы на звонок не ответил в любом случае. А этот долбоклюй не перестал бы названивать до тех пор, пока бы не убедился, что тебя не сожрали монстры, так что я выбрал из двух зол меньшее. – Тэён мнет пустую банку обеими руками и кидает ее в мусорку. Феерично мажет мимо и разочарованно вздыхает. А Мингю сжимает в руке телефон с уже давно потухшим экраном и почему-то до смерти хочет, чтобы ему сообщение в катоке пришло. Не приходит ничего, разумеется.

Тэён стелет ему на полу рядом со своей кроватью, потому что Мингю наотрез отказывается занимать его кровать, хоть тот и кудахтает долго. «Гостям уступают лучшие места! – возмущается Тэён, обнимая одеяло руками и ногами и разворачиваясь лицом к Мингю, которого не видит даже, потому что тот на полу лежит, – если бы я к тебе в гости пришел, ты бы мне тоже кровать уступил». «Ага, конечно, – Мингю думает, – и кровать, и весь дом сразу, мечтатель».

Они молча лежат минут пятнадцать, и когда он начинает засыпать, Тэён громко ворочается, случайно сбивая свою подушку прямо ему на лицо. Мингю швыряет ее обратно, получая в ответ сдавленное бурчание и непонятное слово на иностранном языке, которое явно означало какой-то мат. Он крепко стискивает губы, но все равно не выдерживает – начинает яростно хохотать, давясь этим приступом так, словно потонуть собирается. Над кроватью показывается взъерошенная голова Тэёна.

– Совсем ку-ку, да?

– Нет, просто… – Мингю утыкается лицом в свою подушку и орет – хоть так, хоть сейчас. Ведь хотелось настолько сильно и так давно. – Просто вы похожи чем-то.

– Кто? – Тэён хлопает сонными глазами.

– Ты и… Ты и Тэён из моего мира.

– А, – мудро изрекает он, – ну, что поделать. Дерьмо случается.

Мингю снова смеется, но смех свой резко обрывает, чуть задирая голову в попытке отыскать в темноте чужие глаза. Они, несмотря на скользящую вдоль радужки сонливость, ярко блестят в темноте.

– Мне жаль, что так вышло.

– Вышло как?

– Что ты не смог полюбить в ответ.

Тэён смотрит на него какое-то время, щекоча воздух своей длинной челкой, а после пропадает из поля зрения, откидываясь на свою подушку.

– Посоветовал бы тебе не повторять моих ошибок, – слышит Мингю, – но не могу, потому что то не ошибка была. Просто выбор. И невозможность накинуть петлю на сердце, как бы сильно ни хотелось.

Мингю молчит. Возится немного и поворачивается к кровати спиной.

Не ошибка. Выбор – твой собственный.

(Он не знает, что выбрать.)

Они едут в университет вместе. Тэён – довольный и выспавшийся, Мингю – мрачный и взъерошенный, потому что опять ворочался до самого утра. Недосып уже бьется на шее встревоженной артерией – хочется просто лечь и не вставать в ближайшие пару столетий.

Он слишком увлекается рукой Сонёля, которая выводит в тетради последние сказанные преподавателям слова, поэтому не сразу замечает Чонхо, что стоит на выходе из аудитории. Он выглядит настолько злым, что Мингю неожиданно для самого себя тушуется и растерянно смотрит на Тэёна парой рядов ниже. Тот пожимает плечами, а после показывает большой палец. Здорово помог, спасибо.

Он даже не успевает толком к выходу подойти, как его хватают за руку и тащат дальше по коридору. Мингю приходит в себя, когда спотыкается на ступеньках, которые ведут наружу из здания, и вырывает руку.

– Дебил? – уточняет он, не удосужившись углубиться в контекст еще не произнесенных фраз.

Чонхо облизывает губы и снова хватает его за рубашку, дергает на себя и приближает лицо.

– Больше никогда, – он сужает глаза, – так не делай.

– Да пошел ты, – Мингю пихает его, – чем ты недоволен?

– Да ничем, – сухо отзывается Чонхо и идет в сторону ворот, не оборачиваясь больше – знает просто, что за ним следом пойдут.

Они доезжают до нужной станции, не посмотрев друг на друга ни разу, и Мингю чувствует эту искрящуюся недосказанность, которая шипит и извивается в воздухе оголенным проводом. Трогать голыми руками не хочет – знает, что закоротит так, что никто не откачает.

Заискриться следом Мингю вдруг хочется совершенно неожиданно – как только они переступают порог квартиры. Принюхивается к дыму пока несостоявшегося пожара, ухмыляется со злостью и сбрасывает