Артём+ Элла= приключения по эпохам. - Людмила Вовченко

Разрешите задать вопрос о веерах?

— О каких ещё веерах? — с подозрением, но и с интересом.

— О тех, что служат не для охлаждения, а для разговоров. Рисунок — язык, створки — код. Говорят, у одной дамы был веер особенный — из кости, с перламутром. У неё украли…

— Вееры воруют каждый день, — буркнул Шарон, но музой ему уже стал собственный слух. — Мадам дю Барри потеряла вещицу — да. Слышал, что её видели в игорном доме у Фамийо. Вчера. А сегодня Фамийо — банкрот, исчез. Выводы делайте сами.

— Благодарю, — Артём поклонился так, будто кланялся кафедральному собору.

Элла тем временем стояла у перил ложи и вела беседу с молодой актрисой, в глазах которой уже плавали и искры вина, и обиды.

— Мадам, — говорила Элла ровно, с сочувствием, — когда у вас крадут веер, это ведь как будто украли кусочек дыхания, правда?

— О! Вы понимаете! — актриса всплеснула рукою. — Они все смеются: «Новый купишь». А как купить веер, на который смотрел сам принц Конде?

— Кто брал в руки?

— Хозяин дома Фамийо! Он крутил его как карту, щёлкал! Я думала — сломает. Потом пришёл какой-то месье, лицо… как у тех, кто привык приказывать. Шрам у виска. Он присвистнул — и веер ушёл к нему.

— Имя?

— Не знаю. Но у него на руке был перстень с черепом… брр.

Элла поблагодарила, спрятала полученную дрожь за улыбкой и нашла Артёма у колонны.

— Фамийо вчера исчез. Сегодня — перстень с черепом. Любитель «крайних мер», — сказал он тихо.

— Идём к Фамийо. Если дом пуст — тем лучше. Если не пуст — ещё лучше, — отрезала Элла.

— Ты любишь сложные входы, да?

— Я люблю двери, которые потом уже не закрыть.

---

Дом Фамийо стоял в переулке — тихом днём и опасном ночью. Планки ставен — закрыты, на дверь навешен замок с чёрной лентой — знак городской стражи. Но под лентой — нацарапанные ногтем три точки.

— Что это? — шепнул Артём.

— «Внутри есть», — так помечают и свои, и воры, — ответила Элла.

Замок вскрылся не кинжалом и не шпилькой — тонкой, как волос, ключиной, что пряталась у Эллы в подкладке перчатки. Внутри пахло вином и мокрой шерстью. На столе — перевёрнутая колода, три фишки, свеча догорела до слёз.

— Смотри, — Артём тронул крошечный блеск — перламутровую чешуйку. — Створка веера. Здесь он был.

— И здесь — кровь, — Элла кивнула на чёрное пятно у ножки стола. — Свежая два дня назад.

Шорох сбоку дал им секунду. Элла успела подтолкнуть Артёма за ширму, сама шагнула вперёд. В дверь просочились двое. Один — с тем самым перстнем, череп поблёскивал в полумраке.

— Мы закрыты, месье, — сказала Элла таким голосом, будто они — хозяева. — Вернётесь вечером.

— А ты кто? — хрипло спросил Перстень.

— Театр. Репетиция. Месье Фамийо любит покровительствовать искусству, — улыбнулась она без улыбки.

Перстень сделал шаг — и увидел блеск кинжала у неё на бедре. Он замер, но второй двинулся наискось, намереваясь зайти ей за спину. Элла не дала шанса: скользнула в сторону, короткий удар ребром ладони в локтевой нерв — нож выпал из пальцев. Разворот, подсечка — второй сел там, где стоял. Перстень взревел и бросился, но встретился с тяжёлой кочергой, что прилетела ему в кисть. Её метнул Артём — и сам удивился, как правильно рассчитал.

— А вы говорили, у вас — только архивы, — прошипела Элла, пряча удовлетворённую улыбку.

— Архивы — это траектории, — отозвался он и шагнул к Перстню. — Где веер?

— Пошли вы оба… — выплюнул тот и дернулся. Этого движения хватило Элле, чтобы запястьем поджать его подбородок и ткнуть носком сапога в внутрь колена. Перстень застонал.

— Где веер? — повторила она спокойно.

— У Мерсье… портного… на улице Сен-Оноре… он шьёт… он сказал, сделает из него украшение для какой-то… какой-то дамы… — выдохнул тот.

Элла коротко кивнула. Артём вытащил из кармана узкую полоску — пломбу охраны — и приклеил к рукояти двери.

— Пошли, — сказала она. — Пока дамы не вышли на прогулку.

---

Улица Сен-Оноре цвела шляпами, шубками и лентами, как сад — ирисами. Лавка Мерсье была плотной от запаха крахмала, лаванды и новых перчаток. Сам Мерсье — с лицом-сметкой, глазом-иголкой.

— Месье, — Артём не стал играть в провинциала. Он шагнул близко, положил на стол несколько монет и шепнул: — У вас была вещь, которую украли. Нехорошо держать в лавке украденное. Нехорошо — и опасно.

Глаза портного на миг дрогнули. Он сыграл бровями, как музыкант пальцами.

— Вас послал кто-то очень осведомлённый.

— Нас послала судьба, — сухо отрезала Элла. — И стража — если мы выйдем отсюда недовольными.

Портной вздохнул. Достал из нижнего ящика плоскую коробочку. Открыл. Внутри — серебряная рамка с перламутровыми пластинами, и кость — тончайшая, как кружево. Но веер был не полный — одна створка отсутствовала.

— Где остальное?

— Клиент пожелал «разделить». Сказал: так веер будет «неузнаваем». Одну створку забрала дама из свиты мадам дю Барри — очень нервная, с родинкой у губы. Вторую — тот самый с перстнем. Третью… — портной развёл руками. — Я не удержал. Приходил посланец «клуба азартных наук», сказал, что это будет «амулет на удачу», и…

— Где клуб?

— Адрес не дают. Бродят… то в Прокопа, то в домах на набережной. Но сегодня вечером — бал у герцогини де Субиз. Там будут все. И дама с родинкой. И… ученый.

Слово «ученый» зазвенело иначе. Элла перевела взгляд на Артёма. Он уже прикрывал коробочку ладонью, будто успокаивал её.

— Мы будем там, — сказала она.

— У вас есть приглашение? — ехидно уточнил портной.

— Будет, — ответил Артём. — У библиотек — всегда есть ключ.

На улице Элла негромко выдохнула.

— Бал — это твоя территория, профессор. Моя — дверь с чёрной лентой.

— Тогда танец — твоя дверь, — улыбнулся он. — Будешь вести?

— Хочешь, чтобы я наступила тебе на ногу?

— С твоей точностью? Ни за что.

Они одновременно замолчали — потому что в воздухе на секунду изменился запах. Сладость уступила место железу. Рядом прошёл мужчина с перстнем-черепом,