Заклятые напарники. Алхимия любви и ненависти - Алекс Найт

— Спасибо, — я зажмурилась, греясь в лучах его поддержки.

Пусть мой первый мужчина меня разочаровал, но в моей жизни есть тот, кто никогда не бросит. Любовь к Марко глубже и надёжнее. А Эрик… так и остался противным мальчишкой из прошлого, лишь сменил фасад, дабы обманывать настороженность наивных девчонок. Что ж, я шла в эти отношения ради опыта и удовольствия, и цель достигнута. Если повторять себе это почаще, однажды и сама поверю.

— Зови меня, если что-то понадобится, — ещё раз поцеловав меня в лоб, Марко отпустил.

Я прошла в покои и закрыла за собой дверь. Роскошные комнаты тонули в полумраке. День прошёл насыщенно и разочаровывающе. Стоит принять ванну, поужинать и лечь спать. И главное, запретить себе думать о предателе Эрике.

— Не думать, — повторила себе, безвольно шагая в сторону спальни.

А глаза застилала пелена слёз…

Горячая ванна не принесла мира в душу, как и расслабления в напряжённое тело, но позволила поплакать в одиночестве. Я даже не знала, из-за чего больше переживаю. Тревога за Вирджила и Санду, участие в моей жизни ведьмы, поведение делегатов и предательство Веги — всё смешалось в разъедающую душу кислоту. Неизвестность мучила, но я ничего не могла предпринять, скорее, сделала бы хуже, если бы ринулась на поиски или в разборки. Потому приходилось ждать, точнее, заставлять себя ждать.

Завершив с уходовыми процедурами, я переоделась в домашний костюм и заказала ужин в номер. А пока ожидала подачи, развалилась на кровати и связалась с нашим подрывником. К сожалению, безрезультатно. Новостей о Грифоне и Белке не поступало.

Возникло желание набрать Эрика и от души на него наорать, но я отбросила эту идею за глупость. Мы совершенно разные, это было очевидно изначально. Потому он не видел ничего особенного в том, чтобы приняться соблазнять меня, параллельно написывая доносы. Эрик давил на отсутствие выбора, и это вполне возможно, в конце концов, я знаю Александреску, ему очень сложно отказать, особенно простому стрелку. Но возмущало меня именно лицемерие. Эрик каждый день подставлял нас, но упорно втирался в доверие и просачивался в моё сердце.

Послышался стук в дверь, следом звуки шагов. Похоже, принесли ужин. Я покинула уютную кровать и отправилась в гостиную. К моему удивлению, здесь ожидала не горничная, а Флорентина собственной персоной. Она сидела за столом и разливала чай по фарфоровым чашкам.

— Королева, — справившись с шоком, я попыталась сотворить реверанс в домашнем костюме, но она остановила меня жестом.

— Не надо, Кэссиди, я пришла ни как королева, а как твоя будущая мама, — она улыбнулась с внезапным сочувствием в зелёных глазах.

И только тогда я отметила, как необычно она выглядит. На ней не было косметики, волосы покоились в свободном пучке, а вместо платья она оказалась закутана в пушистый халат. Она представала передо мной в столь простом образе всего несколько раз: когда успокаивала после смерти родителей, когда просила прощения за приказ о массовой трансмутации и когда искала поддержки из-за выкидыша. Королевой она была чаще, чем матерью, потому этот образ быстро улетучивался из мыслей.

— Вряд ли я сегодня хорошая собеседница… Флорентина, — ответила, направляясь к столику, где стоял поднос с едой.

Королева взяла чашку обеими руками и вдохнула аромат чая. Похоже, распорядилась добавить успокоительных трав.

— Понимаю. В такие моменты охота лишь лежать, жалеть себя, плакать. Мне это известно. И вижу, ты не рада необходимости общаться. Однако для тебя это первое разочарование в любви, и я посчитала своим долгом рассказать, что ты не одинока, Кэссиди.

— Наверное. Иначе бы не было написано столько романов, — рассмеялась я коротко, присаживаясь в кресло напротив неё.

— Точно, — она улыбнулась. — Но я говорю о другом. Даже сильные ошибаются. Не вини себя в произошедшем, отпусти. Твой роман прошёл без последствий. Собери лучшие воспоминания о нём, остальное выбрось и постарайся забыть.

— Я думала, вы будете меня осуждать, — призналась честно, поднимая блюдо.

От тарелки с супом поднялся ароматный пар. Как ни странно, появление королевы вернуло мне аппетит. Видимо, всё дело в необходимости собраться.

— Я строга с тобой, и ты наверняка считаешь, что из неприязни, но это не так. Королеве нельзя проявлять слабость. К сожалению, не выходит быть жёстким правителем и нежной матерью одновременно. По крайней мере, у меня не выходит. Я требовательна ко всем, к себе в первую очередь, и к своим детям, в том числе. И ты тоже мой ребёнок. А ты так похожа на меня, что мне страшно.

— Похожа на вас? — я чуть не подавилась супом.

— О, отец называл меня «стихийным бедствием». Я дружила с девочками из бедных семей, сбегала на деревенские танцы и влюбилась в простого водителя. Как ты в механика.

— Не могу поверить…

— Я стремилась к свободе, как и ты. Меня возмущало классовое неравенство, запрет на обучение алхимии для обычных детей и совершенно бесила невозможность быть с любимым. Но мой водитель когда-то выдал мне пилюлю от наивности. Уговорил сбежать, подвёл меня к скандалу и продал своё молчание за безбедную жизнь.

— Мерзавец, — прорычала я рассерженно. — Но я никогда не слышала ни о чём подобном.

— Он действительно молчал. Отец замял скандал, но при условии скорейшего замужества. Я не любила Эдгара, а он вообще был влюблён в мою лучшую подругу, в твою мать.

— Что⁈

— Да, — кивнула она. — То давняя история. Он был влюблён, а род Лазо даже не рассматривал его предложений, ведь Вивиан любила твоего отца, любила взаимно. Какая вышла красивая и счастливая пара. Но Эдгар страдал, а я страдала из-за предательства любимого. На фоне душевного недуга мы почти пришли к вражде, но в итоге трудности нас сблизили. Не взрывная страсть, конечно, но намного лучше, Кэссиди. Мы оба помнили, что важнее служить своей стране, помогать друг другу и продолжить род. Как видишь, в Стоудоре стабильность, как и в наших жизнях. У нас трое замечательных детей. И скоро появится ещё дочь в твоём лице.

— Похоже, по вашей жизни тоже можно писать роман, — отметила я со смешком.

Как оказалось, Флорентина тоже была участницей любовного треугольника.

— Знаю, как остро и больно тебе сейчас. Жизнь воспринимается в горьких красках и кажется, легче опустить руки и плыть