Тяжесть слова - Екатерина Ивановна Гичко

покинули горы. Их острые пики продолжали маячить позади, медленно уменьшаясь в размерах. Природа за горной грядой едва уловимо, но изменилась – я чувствовала, что тут всё по-другому. Здесь росли те же деревья, травы, цветы… Но чем дальше мы уходили от гор, тем сильнее проявлялись отличия. Привычные моему взгляду леса редели, воздух становился суше. Аршавеше рассказал, что севернее расстилается пустыня, знойная и бесплодная. Иногда оттуда прилетают иссушающие ветра, несущие сухость и жару: расстояние до пустыни здесь небольшое, где-то около трёх сотен вёрст. А дальше территория, поросшая зеленью, постепенно расширяется, и граница с пустыней отступает ещё дальше на север.

Наагасах предупредил, что потом будет ещё жарче, воздух станет очень влажным и мы попадём в места, богатые водой. Вода и знойный воздух, идущий из царства песков, создали особый, жаркий и влажный климат. В княжестве даже снег зимой не выпадает, только дожди сильные идут.

Мне сразу стало любопытно, как наги относятся к снегу. Они же ползают на голых хвостах. Ну какую одежду на хвосты натянешь? Чулок? Значит, на севере, где холодная зима составляет большую часть года, наги не живут.

Оказывается, живут. Аршавеше посмеялся надо мной и рассказал, что на севере нагам, которые проживают в Шаашида́ше, конечно, будет неуютно. Если обстоятельства вынуждают их отправляться туда, они предпочитают путешествовать в двуногой ипостаси. Но у нагов есть одно княжество, которое расположено далеко на севере. Там живут суровые северные наги. Их ещё называют ледяными змеями. Вот они настолько устойчивы к холодам, что спокойно ползают по снегу, не утепляя чем-то хвост. Хотя детишки у них до определённого возраста в специальных нахвостниках ползают. Ну и женщины тоже.

После рассказа наагасаха я немного устыдилась, что так мало внимания уделяла изучению страноописаний. Всё вымершими народами интересовалась. Сказочница! А ещё путешествовать хотела! И решила, что если на новом месте у меня будет возможность учиться, то буду изучать всё. Наагасах знал так много, что рядом с ним я чувствовала себя бесконечно глупой и наивной. Я ощущала себя ребёнком, и впервые мне захотелось быть рядом с кем-то умной и взрослой. Равной.

Моё отношение к мужу за дни путешествия немного поменялось. Он стал ближе, я привязывалась к нему, и идея со второй женой начала вызывать раздражение, сравнимое с лёгкой чесоткой. Я вдруг начала надеяться, что Аршавеше действительно не заведёт другую женщину. И чувствовала себя виноватой: сама-то заверяла его, что совершенно не против любовниц, жён и содержанок, а теперь готова забрать свои слова назад. Ощущала себя этаким пустозвоном, который говорить говорит, но слова с делом у него расходятся. Вот как же мудро поступает наагашейдиса, предпочитая вообще не разговаривать. Несдержанный язык – зло!

А наагашейдиса была на всех обижена. Это выражалось в том, что она в зверином облике лежала у себя в паланкине, повернувшись хвостатой попой к выходу. Ей не разрешали гулять одной и не позволяли кататься верхом на своей ездовой зверюге. Один раз я даже услышала, как наагариш по-нордасски сказал ей:

– Вот вернёшься к Дейшироле́шу, и делай что хочешь. А здесь я за тебя ответственность несу.

Наагалей Ссадаши, ехавший вместе с повелительницей в паланкине, шипел ей что-то утешающее, гладил между ушами и расчёсывал шерсть. Успокаивал. Доуспокаивал до того, что она заснула во время расчёсывания, а когда проснулась, обнаружила на своём хвосте огромный синий бант. И после этого я поняла, что наагалей просто бесстрашен! Перед грозно рычащей наагашейдисой он даже не думал отступать. Наоборот, он посмел обидеться, патетически возвестить, что он хотел как лучше, наводил ей красоту! А она… Зверю стало если не стыдно, то неловко точно: кошка ткнулась носом в спину отвернувшегося Ссадаши, извиняясь за своё поведение. И тот моментально её простил. Мы – все, кто видел эту сцену, – старательно сдерживали смешки и улыбки: наагашейдиса ещё не знала, что кончики её ушей подкрашены золотистой краской для пущей красоты.

Ещё через три дня мы добрались до первого поселения нагов. Точнее, не первого и даже не самого ближнего к горам, но в другие мы не заезжали, а здесь решили остановиться.

– Это земли рода Шайаша́ш, – прошептал мне на ухо Аршавеше.

Имя владетелей земли влилось в моё ухо незапоминаемым шипением. Надеюсь, боги меня помилуют и мне не придётся обращаться к хозяевам по имени рода. Иначе я опозорю мужа.

Осматривая открывшееся поселение из-за полога, я едва сдерживалась, чтобы не высунуться наружу по пояс. Дома нагов произвели на меня огромное впечатление. Они были похожи на своих хозяев: одновременно грациозные, в чем-то плавные и крепкие. Ранее я никогда не видела ничего подобного! Изящные черепичные крыши с углами, вытянутыми строго горизонтально, венчали дома, сложенные из красновато-коричневого камня. С краёв крыш на равном удалении друг от друга свисали разнообразные фонари, а из раскрытых окон вытягивались ветром наружу шёлковые полотнища занавесей. Я попробовала представить, как дивно выглядит город в ночных сумерках, и едва сдержалась, чтобы не выпросить у мужа прогулку.

– Смотри, – Аршавеше вытянул над моим плечом руку, – там дом главы рода.

Я приоткрыла рот в изумлении. Издали то, что наагасах назвал домом, напоминало гору. Огромный замковый комплекс, раскинувшийся посреди невероятных размеров парка. Как я ни приглядывалась, форму здания или зданий рассмотреть не смогла. На первый взгляд казалось, что это просто нагромождение различных построек и в их размещении нет никакого порядка. Но комплекс не расползался по холму, строго держась в определённых границах.

– Мы направляемся туда? – удивилась я, когда поняла, что тролли топают строго на «гору».

– Да. Здесь живёт друг бабушки, – Аршавеше почему-то криво усмехнулся, – и он огорчится, если мы его не посетим.

Я почувствовала, что миг позора близко, и даже хотела попросить мужа повторить имя рода, который должен нас принять, но отвлеклась на приближающийся дом. Дух захватывало от его необычности в сравнении с тем, что я уже видела.

Первой достаточно отчётливо вырисовалась высокая каменная стена. Её верх венчала двускатная крыша с вытянутыми в горизонталь краями. Особенно сильно вытягивались углы, даже казалось, что они специально удлинены и простираются в стороны острыми пиками. Самый верх крыши был срезан, и там, вероятно, располагалось что-то вроде дорожки для охраны, которая ползала по всему периметру стены: я видела только их головы.

С приближением стала более отчётливо видна верхняя часть замка – как ещё назовёшь это великолепие? – представлявшая собой большое здание и множество пристроек, соединённых крытыми переходами.

В ворота нас пропустили беспрекословно. Взгляду открылись невысокие здания – не больше двух ярусов – с уже знакомой