Судьба магии - Бет Рэвис

– Ты же хочешь его. – Я замолкаю. Хмурюсь: – Или нет?

Она прикусывает губу.

– Но ведь только потому, что нам это предначертано? Потому, что нас направили на эту дорогу богини?

– Ты же жрица – разве это не должно тебя утешать?

Корнелия тихо фыркает и закатывает глаза.

– Должно. Разве нет? И все же я не могу не желать, чтобы мы были свободнее. Чтобы в руках богинь было меньше контроля над нашими судьбами, чем мы им предоставили.

– Осторожнее, Нелли, – говорю я, то ли шутя, то ли серьезно. – Ты ужасно близка к богохульству.

– Если бы я была католичкой, возможно. – Она кивает на Отто, который убедил Бригитту остаться, и теперь усаживается по другую сторону костра, разговаривая с пламенем, чтобы связаться с Лизель. – Несмотря на то что думают Рохус и Филомена, я верю, что нужно задавать вопросы. И сейчас мне интересно, как бы выглядел мир, если бы… Эх, я не уверена, о чем спрашиваю. Мне лишь ненавистна мысль, что все, что может произойти между мной и Алоисом, вызвано внешними силами, а не тем, что мы оба этого хотим.

– Ведьма и воин, – шепчу я. – Их союз – один из лучших способов защитить наших людей. Один из величайших методов нашей обороны.

Корнелия тихо хмыкает.

– Значит, для меня должно быть большой честью то, что меня используют. – Она вздрагивает и смотрит на меня. – Я не имела в виду…

Я отмахиваюсь.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но это еще одно правило, навязанное богинями. Ты имеешь полное право сомневаться в нем. А что, если бы мы не нуждались в магических союзах? Если бы могли вступать в них, но только когда захотим, а не когда это необходимо? Если бы магия была доступна каждому – не через ритуалы и не благодаря родословной, а потому, что мы просто захотели ею воспользоваться?

– Дикая магия, – шепчет Корнелия.

Мне по-прежнему хочется начать отнекиваться. Но я заставляю себя кивнуть.

Конечно, и тут есть ограничения. Дикая магия не совершенна. В теле можно хранить не так уж много сил, а когда их мало, восполнять их запас придется долго.

Я провожу рукой по повязке на груди. И внезапно у меня перехватывает дыхание. Мысли, которыми была забита моя голова, собираются вместе, угрожая выплеснуться наружу, и Корнелия странно смотрит на меня.

– Я не задумывалась об этом в таких масштабах, – негромко признается она. – Но… мы добыли этот камень, чтобы уберечь от Дитера. Не так ли? Не для других целей?

Я прижимаю колени к груди, рана полыхает. Мое тело еще помнит ощущение неконтролируемой дрожи, и я поеживаюсь от эха воспоминаний.

– Конечно.

– Конечно, – Корнелия снова вздыхает. Легонько толкает меня. – Настоящее чудо, что Мать выпустила тебя из могилы живой, Фридерика Кирх.

Она понятия не имеет, насколько права.

Но Перхта действительно выпустила меня. Даже зная, какие мысли крутятся у меня в голове.

Так что, может быть, и правда пришло время перемен.

И несмотря ни на что – даже на мои сомнения, – мне суждено добиться цели.

Бригитта хлопает в ладоши:

– Вот ты где!

Огонь вздымается в тот момент, когда Бригитта садится на корточки, и в нем появляется лицо, но не Лизель, а Хильды, которая смотрит на нее.

– Бригитта! – восклицает Хильда. – У нас не было новостей с тех пор, как…

Слышится ворчание, и затем появляется лицо Лизель, а Хильда издает пронзительный писк.

– Ты могла бы попросить, малышка! – Голос Хильды звучит издалека.

– Это мое заклинание – ты поздоровалась с ней, а теперь, пожалуйста, новости. Здесь все в порядке. Где Фрици? Отто?

Огонь в костре мерцает, а затем Лизель поворачивается ко мне.

Она широко улыбается.

Пока ее взгляд не опустится на мою грудь и я не успеваю достаточно быстро прикрыть повязку.

Но вдруг понимаю, что и не должна ничего скрывать. Даже если бы могла. Лизель маленькая, да, и мы, конечно, хотим обеспечить ей безопасность, но те времена, когда для этого требовалось лгать или утаивать что-то, давно прошли. Хватит прятаться от нее, друг от друга.

– Что случилось? – спрашивает Лизель.

Я смотрю на Бригитту. Отто стоит в стороне. Алоис уже проснулся, а Корнелия склонилась ближе ко мне.

У меня начинают трястись руки, и я чувствую, что маниакальная сила снова хочет вырваться, но что это – слезы или смех? Что бы ни было, это изводит, эмоции душат меня.

Я не хочу говорить об этом. Не хочу вспоминать, что сделала с собой и с Отто, что Дитер снова был в моей голове.

Но я задумываюсь, как Лизель рассказывала Совету, что с нами приключилось, как она превращала наши горести в эпичную историю, сотканную из храбрости и поэтичных слов.

Если Лизель может говорить, то и я смогу.

– Пусти Хильду послушать, Лизель, – прошу я со слезами на глазах. – Кое-что случилось. На самом деле случилось много чего.

23

Отто

Мы едем быстро, гоня лошадей. Глауберг завел нас на восток от римских лимесов, и нам пришлось ехать на юг, чтобы вернуться в Черный Лес и Источник. Мы пересекаем Майн за пределами Франкфурта и Неккар в Гейдельберге, оставляя Рейн справа, пока гоним наших лошадей по узким тропам, проложенным между горами и реками, избегая населенных пунктов, насколько это возможно.

Я держу свою лошадь на шаг позади Фрици, не сводя с нее глаз, следя за тем, как она покачивается в седле, высматривая знаки того, что она теряет равновесие. Я прошу остановиться для привала, прежде чем кто-то еще заметит, что Фрици теряет хватку на поводьях. Требую отдыха, прежде чем она сама попросит об этом, а когда Бригитта настаивает, что надо спешить, я взглядом заставляю ее замолчать. Нам необходимо как можно скорее добраться до Источника, жизненно необходимо, но я не хочу, чтобы Фрици умерла от истощения, когда мы доберемся туда. Она знает или, по крайней мере, догадывается о моих хитростях, когда мы останавливаемся в третий раз. Шпили Шпайерского собора едва видны на другой стороне реки, и мы уже недалеко от Баден-Бадена.

– Мы можем продолжать путь, – настаивает Фрици.

– Нет, нашим лошадям нужно…

– Я в силах ехать дальше, – тихо добавляет она. Я морщу лоб, но понимаю, что не стоит с ней спорить. Поднимаю руку, давая знак остальным не останавливаться. То, что никто, даже Алоис, не делает замечаний, когда мы снова садимся на лошадей, показывает, насколько все обеспокоены.

Мы не останавливаемся до самого Баден-Бадена. Бригитта, едущая впереди,