Враг моего сердца - Елена Сергеевна Счастная

только не болтают. Денко вон, как вернулся тогда… Такого рассказал. Что и с княжичем тем ты ложе делишь, и слушает он тебя, как княгиню свою…

– И ты веришь?

– Нет, конечно, – но в голосе подруги не было уверенности.

Она проводила Елицу в избу. Сразу ясно стало, что жизнь отсюда ушла уже – только войти стоило. Всегда здесь травами пахло, да только сейчас – непривычными, чуждыми. Тревожно, тягостно, душно. И казалось, чадили лучины больше обычного, и дух из печки шёл не такой добрый. И постукивал где-то домовой, словно уходить отсюда собирался.

Сновида лежала на своей лавке, чуть приподнятая подложенными под спину валиками из покрывал и тканей. Волхва посмотрела на Елицу мутно, словно не узнала в первый миг, но подняла руку с усилием и подозвала слабым взмахом страшно иссохшей кисти. Елица и рада была подойти тут же, да словно в корыте со смолой увязла. И так трудно давался каждый шаг. Громыхнув дверью, ввалился в избу Брашко, да Веселина остановила его, шикнула сердито – тот и притих, встав рядом с ней.

Чем ближе к Сновиде подходила Елица, тем яснее видела в скупом свете, как та исхудала. Ввалились её глаза и щёки, обвисла кожа вокруг губ, словно голодом её тут морили. Да недуг не спросит, не предупредит, когда навалиться, и никого ни разу он ещё не красил.

– Я хотела тебя ещё хоть раз перед смертью увидеть, – волхва неожиданно улыбнулась.

И на миг словно лучше ей стало, разгладились слегка морщины, и глаза блеснули радостью. Но этот просвет исчез, точно затянуло тучами аневу на небесном окоёме.

– Да что ты говоришь? Какой-такой смертью? – Елица присела на край её лавки и обхватила сухую ладонь своими.

Предательски дрогнул голос, а на ресницах застыли, дрожа, слёзы. Но она знала, что плакать при Сновиде не стоит – она не одобрит, а то и укорит ещё.

– Той, что уже давно у порога моего топчется, – со знакомой жёсткостью усмехнулась волхва. – И всё ждёт чего-то. Да вот теперь поняла я, чего дожидалась. И рада, что с тобой всё хорошо.

– Конечно, со мной всё хорошо.

– Я ж во сне тебя плохом видела, – размеренно продолжила Сновида. – Тогда-то со мной и беда приключилась, хворь настигла. Видела тебя в Навьем мире, в тёмной реке по пояс. А позади тебя мавка стояла и так ненавидяще смотрела, что аж по хребту продирало. А после утопила тебя.

Елица невольно прикрыла ладонью губы: всё верно волхва описала. Было с ней такое: до сих пор ночами обрывки того страшного дня приходили. Да не увидела, видно, чем всё окончилось. Что спас её Леден – может, тогда и не оборвалось бы сердце у неё, спокойна она осталась бы. И была бы теперь здорова.

– Было со мной такое, верно, – Елица погладила её сморщенную, почти хрустящую, точно тонкая береста, кожу. – Но жива я, видишь ведь. Княжич остёрский меня выручил.

– Сокол тот? – хитро прищурилась Сновида.

И похожа стала оттого на девчонку, что у подруги секрет выведать пытается.

– Тот, – Елица вздохнула.

И едва не обернулась, чтобы убедиться, что он позади стоит. Да не было его рядом в этот раз: и она впервые ощутила это до странности остро. Словно привыкла уже к нему за всё то время, что вместе они по княжеству разъезжали. Чудно…

– Так зачем приехала? – Сновида ещё немного приподнялась, опираясь на подложенные под спину валики. – Не просто же так прогуляться.

Елица покивала и достала из поясного кошеля маленькие изваяния Богинь, уже не надеясь особо, что волхва сумеет помочь распознать, откуда они. Она вложила идолки в ладонь её.

– Очень знать мне нужно, откуда эти фигурки. Я нашла их на старом капище подле Радоги. И думаю, что отец там их оставил. А вот зачем…

Сновида подняла руку и оглядела коротко резные колышки. Одного взгляда ей хватило, чтобы лицо её озарилось удивлением. Но, на счастье, и узнаванием тоже. Она провела большим пальцем по узким бороздам, не торопясь отвечать. Сердце так и замерло в ожидании хоть одного её слова, которое могло бы как подарить надежду, так и отобрать её.

– Я знаю, откуда эти идолки, – волхва наконец подняла на Елицу просветлевший взгляд. – Но место это не здесь находится. А там, откуда остёрцы пришли. На их землях. Бывала я там ещё в молодости два или три раза. Место то сильное, но и страшное тоже. С самых времён стоит среди леса на холме, как Милогнев своё племя с юга привёл. Только слышала я давно, что со временем его позабросили. Пожар там страшный прошёл, лесной. Всё сгорело. А снова устраивать никто не стал – посчитали, что место теперь недоброе.

– Все они, эти места, недобрые. Будто отец знал, что так будет. Что никто туда не станет ходить и его тайны тревожить.

– Может, и знал… – Сновида развела руками и вернула Елице фигурки. – Только тебе без княжичей туда соваться не стоит. Велеборцев теперь там не любят.

– Знаю я, что не стоит. Они и не отпустят меня.

Елица опустила голову, размышляя над сказанным волхвой. Идолки тихо постукивали друг о друга, когда она легонько шевелилиа их в ладони. Словно разговаривали. Только о чём – ей не дано было узнать. Может, тогда было бы всё гораздо проще. И страх такой взял, что, коли и доберётся она до того святилища, а найдёт лишь пепел один с проросшей сквозь него травой – за столько-то лет!

– Так где мне то капище искать? – она вновь подняла взгляд на волхву.

– Весь там одна стояла, как называлась, не помню. Да и не старалась запомнить-то. Но протекала неподалёку от неё река – и излучиной крутой её обхватывала. Почти вокруг. Ярынь река та. Она и по велеборским землям течёт – от истока. Коль опишешь остёрцам, что за весь – они точно узнают.

Сновида замолчала и прикрыла веки устало, словно этот недолгий рассказ отнял у неё последние силы. Елица убрала фигурки обратно в кошель и осторожно сжала её плечо.

– Спасибо. За всё спасибо, – она сомкнула губы, чтобы не расплакаться вдруг. – Если я могу тебе чем-то помочь… Если…

– Ты уже помогла тем, что приехала. Я верю, что не одно только дело привело тебя сюда. Что мы связаны оказались за те зимы, что жили здесь вместе. Ты сильная, очень сильная, хоть и не понимаешь пока этого. И то, что в душе твоей, – волхва осторожно указала куда-то под рёбра Елице, – этому не я тебя научила. Это не мягкотелость, а что-то другое, светлое. Поэтому ты и кинулась на