Враг моего сердца - Елена Сергеевна Счастная

на неё – теперь уж испытующе и даже хитровато. Словно проверить хотел, не пожелает ли она жизнь брата и свободу земель своих променять на собственное спокойствие. И зазвенела где-то в далёком уголке разума малодушная мысль принять спешное предложение Гроздана, а то и помощи попросить, чтобы остёрцев прогнал. Но и знала она о Зуличанском княжестве немало: много лет они бок о бок живут. Земли у них не обширные, с севера их тоже подтачивают другие соседи, которые угодья свои чужакам, пришедшим с востока, отдавать не хотят. Ратей великих у Мстивоя никогда не водилось. И толкать их на сечу, на то, чтобы кровь свою проливать, она не имела права. Да и не хотела, признаться. Не хотела стать чем-то обязанной Гроздану, который смотрел на неё сейчас, как хорёк на несушку.

– И что же ты, княжич, не станешь противиться, коли Елица со мной уехать пожелает? – показалось, не поверил словам Чаяна зуличанин.

– Не стану, – беспечно бросил тот.

Леден только покосился на него так, будто посчитал, что брат его враз умом тронулся. Доброга тихо крякнул, изрядно ошарашенный, и Елицу под столом ногой толканул: мол, глянь, что творит. И в груди всё скрутилось колючим жгутом: ничего доброго не выйдет, если поддастся она на показную доброту и уступчивость остёрского княжича. Вон как глаза его посверкивают, словно кинжалы холодные, хоть губы и растянуты в улыбке.

– Позволь с тобой, Чаян парой слов с глазу на глаз перемолвиться, – Елица встала и кивнула всем мужам, которые недовольно забурчали. – Прогуляемся во дворе. А ты, Леден, пока прикажи стол гостям в гриднице накрыть. Они небось с дороги устали. А там всё решим. Мне подумать надо.

Тот брови свёл, явно не понимая, к чему сейчас эти уловки. Зачем она время тянет, но только согласно наклонил голову в ответ. Чаян поднялся тоже и, одёрнув рубаху, пошёл вслед за ней прочь из общины. Теребя лунницу, что висела на бусах, Елица вышла на тропинку и приостановилась, дожидаясь его. Княжич поравнялся с ней – и вместе они укрылись в прозрачной зеленоватой тени расцветающего едва не на глазах сада.

– И что же ты, отпустил бы меня разве? – Елица покосилась на Чаяна, который не спешил говорить первым.

– Нет, конечно, – он хмыкнул. – Только я думал, что ты и сама понимаешь, что не из большой любви он сюда приехал. Лодьи вон по реке прогнал, чтобы побыстрей.

– Понимаю. Был бы жив Отрад, он и не сунулся бы сюда.

– А сейчас ты – наследница. Была невеста желанная, а теперь и вовсе хоть с руками отрывай.

Чаян вдруг остановился под раскидистой старой яблоней, которая развернула в стороны свои густые ветви едва не на три сажени, тесня в стороны младших подруг. Елица повернулась к нему, оглядела лицо его серьёзное и озабоченное как будто.

– А ты разве?.. – хотела было укорить его, да передумала.

Мыслей княжича она доподлинно не знала, а обижать неосторожно не хотела.

– У нас договор. Я сказал, что мы уйдём отсюда, как только Сердце сыщется. И слово своё я держать намерен, если о другом не попросишь.

– Попрошу? – Елица покачала головой, невольно улыбаясь. – Чтобы остался?

– Да.

Чаян шагнул к ней, мягко обхватил пальцами подбородок, скользнул ладонью под убрус, к шее. Елица остановила его руку, отвернулась, когда он лицо приблизил, опаляя нетерпеливым сбитым дыханием губы.

– Ты получил свой подарок намедни, – постаралась сказать она как можно твёрже. – Другого у меня не припасено.

Чаян провёл большим пальцем по её скуле, не торопясь отстраняться. Она и смотреть на него не хотела: взглянешь – и утянет снова в свой омут, где уж Зимава давно оказалась. Ох уж эти братья Светоярычи: один всем вокруг мил быть хочет – и противиться его чарам трудно. А второй – никому – да от этого не легче.

– Что ж ты делаешь со мной, Елица… – он всё же отступил. Она спешно поправила сбившийся платок. – Уезжай в Звяницу завтра. С утра. Я кметей предупрежу, чтобы сбирались. Вышемила и без тебя уже поправится. А тут я всё с Грозданом твоим решу. Потерпит.

Глава 12

Звяница жила, как и всегда: до того, как появилась однажды в ней Елица, да пока коротала здесь годы вдовства. Так и жить будет дальше, даже если не придётся больше здесь никогда оказаться. Обширные лядины уже давно вспахали, мужи посеяли пшеницу, а теперь пришла пора женщинам сеять горох да лён. Их светлые фигурки, словно зёрнышки, рассыпались по нивам. Слышалась издалекаих слаженная песня, которую Елица хорошо знала – и она сама начала припевать тихонько, пытаясь передать хоть каплю собственной детородной силы земле и будущим всходам.

Уж я сеяла, сеяла ленок,

Я сеяла, приговаривала,

Чёботами приколачивала:

Ты удайся, удайся, ленок!

Ты удайся, мой беленький ленок!

Вея, что поехала нынче с ней вместо Миры, к которой, как та ни старалась, веры больше не было, посмотрела на Елицу задорно и одобряюще. Кмети прислушались тоже, а Стоян даже и обернулся, чему-то улыбаясь. Радостное это время: когда засевается земля и люди делятся с ней своими чаяниями на справный урожай, своей силой. Приносят требы Рожаницам и Велесу. Молят о милости Отца-небо Сварога, чтобы не обижал дождём. Ярило, чтобы дарил тепло всё то время, пока он в самой буйной силе. И всё вокруг расцветает, зеленеет и дышит первозданной жизнью. И от этого на душе становилось хоть немного светлее.

Распускали белоснежные цветы яблони в звяничанских садах, пахли так сладко и томно, скрывали в ветвях одуревших от вешнего тепла птиц. Травень нынче радовал погодой: самое время для работ в поле – а потому в веси было пустынно. Только иногда можно было услышать звонкие голоса детей, которых тоже не оставляли без работы, да постук молотков и топоров во дворах. Пришло время и дома подлатать после зимы: где кровля подгнила, как снег сошёл, где завалинка чуть осыпалась. А то и вырезать нового конька на крышу.

И как ни хотелось поскорее заехать к Сновиде, а приказ Чаяна на сей счёт был яснее некуда: прямиком ехать в Лосич и остановиться на всё время в остроге, под присмотром воеводы и его людей. Всё беспокойнее приходили вести с пограничных застав и весей: косляки могут напасть в любой миг. А потому княжич отправил с Елицей только тех кметей, в чьей силе и верности уверен был. Доброга тоже двоих отрядил, а Леден, хоть и вынужден был остаться в Велеборске,