Андромеда - Ханна Ким

– Ты уж прости, – Чонхо ухмыляется, и в его взгляде совсем нет вины, – теперь мне придется висеть на твоей шее.

– Ой, ты это еще Тэёну скажи, вот он обрадуется. – Мингю закатывает глаза, но все равно смеется.

– Тэёну? А при чем здесь…

Мингю резко садится на кровати, когда слышит, как хлопает калитка. Шаги он слышит тоже – даже за шумом дождя, даже за пределами дома. Следом за калиткой громыхает дверь.

– О господи, блядь, боже мой, пиздец, – начинает тихо тараторить Мингю, забывая выдерживать паузы между словами, и подскакивает с постели, начиная судорожно искать свои штаны.

– Мингю, блядь! – слышится голос Тэёна со стороны коридора. – Какого черта ты запер кошку на кухне? Она обосрется сейчас!

– У тебя есть кошка? – шепчет Чонхо; Мингю швыряет ему в лицо рубашку, а сам с трудом попадает ногой в штанину, чуть не падая при этом на пол.

В голове – пусто. Он понятия не имеет, что говорить Тэёну. Он понятия не имеет, какой будет чужая реакция. А еще у них, между прочим, было еще несколько часов в запасе, прежде чем тот должен был вернуться с работы. А теперь что? А теперь Мингю подлетает к двери, распахивает ее и выскакивает в коридор с огромными глазами, сразу же сдавая себя с потрохами, потому что так не выглядят люди, у которых все в полном порядке.

Тэён замирает в коридоре, пучит глаза тоже.

– Ты почему не на работе?

– Я… Ну… В общем…

А это сложнее, чем он думал.

– Иди лучше кошатине своей туалет поменяй. – Тэён протискивается мимо него в комнату и оборачивается. – А мне надо срочно забрать бумаги, которые я забыл, и поторопиться при этом, ибо обеденный перерыв не резиновый…

Тэён замирает испуганным попугаем посреди комнаты, когда замечает Чонхо, который в этот момент как раз застегивает последнюю пуговицу на рубашке. Мингю готов орать. Мингю готов сам стать попугаем и повторять без конца «Кеша не молодец», потому что эмоции на лице Тэёна в этот момент меняются настолько быстро, что он даже не может уследить за их сменой.

Чонхо тоже не особо помогает – подпрыгивает только неожиданно, когда в его ноги врезается Кэнди, которая за это время обросла таким количеством шерсти, что стала похожей на огромный белый ком. Он наклоняется, берет кошку на руки и удивленно смотрит на нее, в то время как та не менее удивленно воротит от него нос первые пять секунд, а потом неуверенно нюхает чужие волосы.

Тэён разворачивается на сто восемьдесят и быстро выходит из комнаты, по пути довольно ощутимо задевая Мингю плечом. Тот стоит нахохлившимся воробьем и не может ни одной фразы про себя сформулировать, чтобы кинуть ее Тэёну вслед, но это, кажется, и не нужно, потому что проходит секунд двадцать прежде, чем он слышит, как на кухне хлопает холодильник.

Тэён выходит в коридор с открытой бутылкой виноградного соджу. И клал он на стопки.

– Насяльника, я сегодня уже не вернусь, будьте здоровы. – Мингю только сейчас замечает телефон, прижатый к чужому уху. – Ой, да не ори ты так, чел, знаю я, что ты мой начальник, но за тобой должок. Завтра буду вовремя. Бывай. – Тэён выключает телефон и замирает на пороге. Прикладывается к бутылке. Молчит. Переводит взгляд с Чонхо на Кэнди. Потом на Мингю. Обратно. И так по кругу, пока у самого Мингю не начинает болеть голова.

А потом происходит нечто такое, от чего попросту спирает дыхание к черту: Тэён резко, в три шага, подходит к Чонхо и так крепко его обнимает, что тот от неожиданности разжимает руки, и Кэнди с возмущенным мяуканьем летит на пол. Мингю набирает полную грудь воздуха и думает сам отлучиться за соджу, которого в холодильнике всегда с лихвой. Чонхо упирается взглядом в пол; Мингю видит по его лицу, что слов в нем скопилось куда больше, чем могло показаться сначала. Их там тысячи. Миллионы. Чонхо молчит. Мингю задыхается.

Тэён отпускает Чонхо, который по цвету уже плавно начинает напоминать помидор, и расстроенно смотрит на постель:

– Только не говорите, что вы дрыхли на моей кровати.

– Ты ебнутый? – Мингю подскакивает к нему и на лету отвешивает подзатыльник. – Это серьезно первое, что ты захотел спросить?

– Не, ну а какого черта, я сам эту кровать покупал, я, может, должен знать, мне на ней еще спать придется. – Тэён недовольно чешет затылок, оборачиваясь на него.

– Не придется. Теперь гостиная – твой дом, – бузит Мингю. – Приятно поспать на диване.

– Диван так диван, – на удивление не ругаются ему в ответ.

Чонхо, молчавший все это время, наклоняется и снова берет на руки Кэнди, которая, кажется, всех Чонхо в этой Вселенной любит больше, чем собственных хозяев, потому что она попросту не может отлипнуть от его ног. Тэён наблюдает за этим молчаливо-обидчиво.

– Итак, – выдает он наконец.

– Итак, – кивает Мингю.

Тэён снова отпивает из бутылки.

– Давайте по порядку. Но можно и нет. Мне соджу сейчас натощак охуеть как по башке вдарило, все равно ничего не пойму.

Мингю ошибался. Самым сложным оказывается не рассказать все, что произошло, и почему на компьютерном кресле сейчас сидит Чонхо с кошкой на руках, а следить за сменой эмоций на лице Тэёна. Сначала нетерпение. Затем неверие. Удивление. Надежда. И в конце – боль, которую скрыли так мастерски, словно всю жизнь только этому и учились. Но Мингю видит все равно. Не выдерживает, отворачивается. Понимает потому что.

Чонхо все это время молчит. Гладит Кэнди, выглядя почему-то смущенным и до жути неловким, не поднимает глаз и лишь изредка бросает осторожные взгляды на Тэёна. Мингю хочет знать, о чем он думает. И чувство такое, что у них на уме одно и то же. Еще слишком многое не было сказано. Не было, но в воздухе оно чувствуется все равно – в воздухе и во взгляде Тэёна, в котором озеро вопросов, море надежды. И океан отчаяния.

– Может, в нашем мире тоже есть второе зеркало, – говорит он, отворачиваясь к окну, – а я просто плохо искал.

– Нет, одно. – Голос Чонхо немного хрипит после долгого молчания. – Но если бы вдруг выяснилось, что действительно два… Что бы ты сделал?

Тэён смотрит на него долго и так пронизывающе, что по коже Мингю бегут мурашки. Ответ произносить вслух не нужно.

– Ясно, – усмехается Чонхо, опуская взгляд на кошку, что задремала на его коленях.

Мингю хочется орать «ни за что» и «не позволю», потому что да, не позволил бы.