Зачарованный чай и колючий граф - Мария Жарова

разговор. Я улыбнулась в темноте. Ну вот. Прогресс.

А потом я уснула, и мне снились волки с янтарными глазами и серебряные стрелы, летящие сквозь туман.

Глава 6. Диагноз и ультиматум

Проснулась я от того, что что-то упорно тыкалось мне в бок. Открываю глаза — серое утро, пыльные стеллажи, и стоит бабка Алдона, тычет в меня своим посохом с таким видом, будто я не внучка, а какой-то особенно упрямый сорняк.

— Ну что, поднялась наконец, соня? — говорит она, прищурившись. — Или собираешься тут до обеда валяться?

Я попыталась встать, но всё тело затекло, спина отзывалась пронзительной болью. Чёрт, да я на полу всю ночь проспала!

— Ба, — прохрипела я, — ты чего так рано?

— Рано? Солнце уже выше крыши! Клиенты сейчас повалят, а у тебя тут... — она резко обернулась, и её взгляд упал на Каэлена, который спал на мешках в углу, — ...а у тебя тут, я смотрю, уже «клиент» имеется.

Она произнесла это слово с такой сладкой ядовитостью, что у меня по коже мурашки побежали. Каэлен в это время как раз пошевелился и открыл глаза. Увидел бабку — и замер. Двое взрослых людей устроили друг на друга совершенно немую дуэль взглядов. Он — бледный, в дурацких коротких штанах, она — в своих трёх плащах.

— Ба, это... — я попыталась встать между ними, но Алдона меня просто отодвинула посохом.

— Молчи, дитя. Дай-ка я посмотрю на этого... «гостя».

Она подошла к Каэлену так близко, что их носы почти соприкоснулись. Он откинулся назад, явно ошарашенный такой наглостью.

— Бабушка, — начал он, пытаясь вернуть себе хоть каплю достоинства, — позвольте объяснить...

— Не бабушка я тебе, парень, — отрезала Алдона. — Я тебе пока никто. Дыши.

— Что?

— Дыши, говорю! Глубоко!

Он, ошеломлённый, послушно сделал вдох. Алдона склонилась над ним, принюхиваясь с видом настоящего охотничьего пса.

— М-да, — наконец произнесла она, выпрямляясь. — Пахнет волком. Кровью. И... тенью. Скверная смесь.

Каэлен нахмурился.

— Я не...

— Молчать! — она снова ткнула в него посохом, на этот раз в грудь. — Говорить будешь, когда спросят. Элис, что с ним случилось?

Я, чувствуя себя совершенно растерянной, начала рассказывать. Про волка, про витрину, про стрелу... Бабка слушала, не перебивая, лишь изредка покрякивая. Когда я закончила, она повернулась к Каэлену.

— Ну что, «Лунная Тень», подтверждаешь?

Он кивнул, сжав губы. Казалось, он готов был провалиться сквозь землю от унижения.

— Стрела была серебряная? — уточнила Алдона.

— Да, — коротко бросил он.

— И ты после этого ещё жив? Интересно... Покажи-ка рану.

Он нехотя приподнял рубашку. Бабка склонилась над шрамом, ворча себе под нос.

— Ага... Так я и думала. Не просто серебро. С ядом. Ядом Теней.

— Ядом? — мы с Каэленом сказали это почти одновременно.

— Ну да, — Алдона выпрямилась, удовлетворённо хрустнув спиной. — Обычная серебряная стрела тебя бы покосила, но не больше. А это... это совсем другое дело. Это медленная смерть, парень. Очень медленная. И очень болезненная.

Каэлен побледнел ещё сильнее.

— Что вы имеете в виду?

— А то и имею, что твой дядюшка явно не хотел тебя просто убить. Он хотел, чтобы ты помучился. Чтобы ты медленно гнил заживо. Поэтапно. — она говорила это с таким невозмутимым видом, будто обсуждала рецепт варенья. — «Слеза феникса» замедлила процесс, но не остановила. Яд всё ещё в тебе.

В магазине повисла тяжёлая тишина. Я смотрела на Каэлена, и у меня в груди похолодело. Он был обречён. Всё это — паника, стрела, моя помощь — всё это было просто отсрочкой.

— Сколько? — тихо спросил Каэлен.

— Неделя. Может, две. Зависит от твоего упрямства.

— И... есть противоядие?

Алдона ухмыльнулась.

— Есть. Но не ищи в своих дворцовых библиотеках — там такого не найдёшь. Рецепт знаю только я. И только я могу его приготовить.

Она сделала паузу, наслаждаясь эффектом.

— Но для этого нужны ингредиенты. Очень редкие. И очень дорогие.

— Я заплачу любые деньги, — немедленно сказал Каэлен.

— Деньги? — бабка фыркнула. — Деньги мне не нужны. У меня свои счёта с миром. Но... — она обвела взглядом магазин, — у моей внучки есть небольшие финансовые затруднения. И ты будешь их решать.

— Ба! — попыталась я возмутиться, но она снова меня осадила.

— Молчи! Решаю я тут сейчас. Итак, парень, слушай сюда и запоминай. Ты остаёшься здесь. До полного выздоровления. Будешь делать всё, что скажет Элис. Будешь ей помогать. Без возражений. Понял?

Каэлен смотрел на неё с таким выражением лица, будто ему предложили съесть лягушку.

— Вы предлагаете мне... остаться здесь? В этом... заведении? И подчиняться... ей?

— А ты думал, я тебя в свой лес возьму? У меня там кровавая герань цветёт, некогда за больными волками ухаживать. Да и не ускачешь ты ещё далеко. Так что да — остаёшься тут. В качестве пациента и... помощника.

Я не верила своим ушам. Бабка предлагала оставить этого спесивого аристократа у меня! В моём доме!

— Ба, ты с ума сошла! — вырвалось у меня. — Он же... он же...

— Он же что? — Алдона повернулась ко мне. — Оборотень? Так тебе скучно же было. Жалуешься, что клиентов нет. Вот тебе клиент. Эксклюзивный.

— Но...

— Никаких «но»! — её голос стал твёрдым как сталь. — Или он остаётся и лечится, или пусть идёт и дохнет в канаве. Выбирай.

Я посмотрела на Каэлена. Он сидел, сгорбившись, и смотрел в пол. Казалось, всё его величие испарилось, оставив лишь усталость и боль.

— Ладно, — сдался он наконец. — Я остаюсь.

— Вот и умница, — довольно кивнула Алдона. — А теперь, Элис, иди приготовь ему постель. Настоящую, а не на мешках. А я пока расскажу нашему гостю о правилах поведения.

Я пошла в подсобку, всё ещё не веря в происходящее. Оборотень. В моём доме. На неопределённый срок. Что может пойти не так?

Из главной комнаты доносился бабкин голос:

— ...и запомни, парень, здесь главная — она. Ты её слушаешься, как родную мать. А если что — я тебе