Развод. Не прощу за "походную жену" - Екатерина Гераскина

— Почему именно туда? — спросила я, чувствуя, как холод ползёт по спине.

— Потому что дефицит рабочей силы у них постоянный, — ответил муж, глядя на каменные своды. — Как бы они ни старались, не могут брать слишком много. Пропажу населения скрыть трудно, поэтому проще всего — сбрасывать сюда военных, или тех, у кого нет родни. Но искать каждого такого — долго и хлопотно, так что каждый живой раб у них на вес золота, — Арагон посмотрел на спину сына и обратился к Лири. — У тебя есть что-то похожее на карту? Или можешь рассказать, где находятся эти шахты? Где тот самый стационарный портал?

Девушка оторвалась от груди Алекса, всхлипнула, вытерла глаза, кивнула и быстро скользнула по тёмному коридору в сторону. Мы с мужем переглянулись. Через минуту она вернулась, держа в руках сложенную шкуру. Гибким движением прошла мимо нас в главную залу, прошептала:

— Мало света...

Диант развел небольшой костёр, подложил сухих веток, и в колеблющемся свете пламени стало видно: на шкуре была нанесена карта.

— Пещера... стационарный портал… — пробормотал Арагон, наклоняясь. — Километров двадцать, не меньше. Есть еще укрытия подобные этому? — уточнил он.

— Да, — кивнула Лири. — Мы не отмечали их на случай нападения. Вот здесь и вот здесь.

— Хорошо. Смотрим вещи. Что можно взять с собой — берём. На отдых и сборы полчаса, не больше. Потом идём к ближайшему убежищу. Если никого не находим — двигаемся дальше. Я уверен: их могли погнать на рудники.

Все засуетились. Забрали мешок с сушеным мясом, разделили запасы воды, взяли бинты, кое-какие орудия. Я перебирала вещи, пытаясь решить, что ещё может пригодиться. Много брать было нельзя — вес мешал бы двигаться быстро. Нашла старую сумку, вытряхнула из неё остатки хлама, сложила внутрь нож, котелок, пару пустых бутылей для зелий.

Когда вышла в коридор, мужчины уже допивали воду из бурдюков. Затем был короткий привал, перекус и снова в путь. Костёр потушили, угли присыпали.

Шкуру с картой свернули. В пещере Лири нашла новый костыль — прочнее, удобнее. Сын поменял свою палку на удобный костыль, и наше движение возобновилось.

За чтение карты отвечала Лири, а Диант шёл чуть впереди, держа руку на рукояти меча.

Спустя два часа я почувствовала странное напряжение — толчок изнутри, ощущение надвигающейся беды. Оглянулась. Никто ничего не почувствовал. Я наклонилась, чтобы снова срезать травы, но почувствовала еще один толчок. А ведь даже кошка не насторожилась.

Я спешно спрятала травы на ходу в сумку, забежала вперед, чтобы лучше видеть мужа и сына, произнесла:

— Арагон… нас нашли. Неживые идут по следу.

Мужчины замерли, прислушались. Лири втянула воздух, попробовала лентой языка. Покачала головой. Она еще ничего не слышала.

— Ничего не слышу, — пробормотала она. Но взгляд его метнулся к кошке. Та подняла хвост, шерсть встала дыбом. Но тоже покачала головой.

Но решение принимать Арагону.

— Приготовиться к бою. Ищем место! — коротко бросил он.

У мужа сомнений не было. Он кивнул мне. Он верил мне.

Мы действовали быстро, слаженно. Через двести метров нашли подходящее укрытие — нагромождение камней, образующее глубокий каменный мешок с естественным козырьком.

Мужчины встали впереди, образуя заслон.

Алекс тяжело опёрся на костыль, но глаза его вспыхнули упрямым огнём.

— Дайте мне меч, — прохрипел он.

— Ты еле стоишь, — рявкнул Арагон, но сын уже выпрямился, словно невидимая сила поставила его на ноги.

— Я буду стоять рядом с тобой.

Я видела, как руки моего сына дрожали, но вместе с этим, как крепко он сжал рукоять меча.

Муж поджал губы, но помог сыну занять оборону.

Из промежутка в каменной гряде выскочили неживые. Монстры, в которых невозможно было узнать человека. Искажённые под действием мутации, они были ужасны и угрожающи.

Их кожа местами облезла, свисала лоскутами, обнажая чёрную, словно обугленную плоть. Вместо глаз — мутные светящиеся провалы. Из спин и плеч проросли наросты, похожие на сросшиеся костяные крылья.

Они двигались рывками, словно кто-то дергал их за невидимые нити, а из ртов вырывалось сиплое шипение, перемежаемое с хрипом. От них тянуло гнилью.

На всех них была имперская форма — старая, порванная, местами в клочья, но знаки различались отчётливо. Я успела разглядеть гербы и шевроны. У каждого — своя часть армии, свой полк. Те самые люди, что когда-то служили под знаменем Империи.

Я представляла, с каким тяжёлым сердцем сейчас сражались мужчины. Ведь кто-то из этих монстров когда-то был их соратником, другом, сослуживцем… а может, даже братом или родственником.

В глазах Алекса читалась боль, когда он узнал на лохмотьях неживого знак своего