В самом Сердце Стужи. Том III - Александр Якубович

в таких вещах, когда любой просто теряет голову, Виктор оставался верен своей расчетливой и одновременно внимательной к деталям натуре.

— Все прекрасно, — ответила я, пытаясь подползти ближе к мужу, но так, чтобы это не выглядело слишком нагло и неподобающе с моей стороны. — Меня сейчас преследуют исключительно сожаления о том, что этого момента пришлось ждать так долго.

— В день свадьбы мы были едва знакомы, — серьезно ответил муж. — Может оно и к лучшему, что все сложилось так…

Он совершенно естественно и почти что дежурно поцеловал меня в лоб, как делал это все последние недели, после чего одним мягким движением выскользнул из постели, оставив после себя огромную пустоту. Я же с сожалением посмотрела на эту широкую спину, стараясь успокоить неподобающие мысли, которые лезли мне в голову. Это душой и разумом я была многоопытна в плотских утехах, но Виктор был совершенно прав. Это тело молодо, невинно и совершенно не готово к тем желаниям, которые я в себе обнаружила, оказавшись в объятиях Виктора Гросса.

Соитие с супругом — это долг и, как любая женщина, я всегда относилась к этому в первую очередь как к долгу, исполнение которого приводит к деторождению. В чем и была главная миссия любой женщины — даровать новую жизнь и произвести на свет потомство для своего супруга. Женский блуд был порицаем более, чем блуд мужской, но и потребности женщин всегда были скромнее, за исключением редких случаев.

Я всегда причисляла себя к воздержанному большинству, а некоторые из своих жизней вовсе закончила девственницей, не видя особого смысла в сношениях с мужчинами или в других случайных связях. Но теперь я с удивлением обнаружила, что не так и чужды мне чувственные удовольствия, как я думала ранее. Опытные сердцеедки и даже блудницы любили повторять, что нужно просто найти правильного мужчину, с правильным достоинством, внешностью или даже запахом, чтобы проникнуться к нему тем особым типом симпатии, из-за которой при виде избранника подкашиваются ноги. Мне эти разговоры казались преувеличением, ведь я тоже была опытна, и ничего подобного никогда не испытывала. Но сейчас, наблюдая с брачного ложа за утренними сборами Виктора, я наконец-то осознала, о чем говорили те женщины. И была крайне рада тому, что они оказались правы, а я — заблуждалась.

Виктор почти закончил одеваться и бросил на меня полный коварства взгляд, по которому я тут же поняла — наши мысли сейчас если не совпадают, то весьма по своей природе похожи. Отчего тут же почувствовала, как краснеют щеки, а в груди и низу живота появляется чувство предвкушения. Несмотря на все наши проблемы и грядущие беды, сейчас мне хотелось жить сильнее, чем когда-либо. И жить счастливо.

— Эрен, вставай, — проговорил Виктор. — Я пришлю Лили и пока прикажу принести завтрак.

Я только согласно кивнула, после чего муж покинул покои, а я осталась одна, собирать по кусочкам расползающиеся во все стороны мысли.

Крови на самом деле не было. Я аккуратно осмотрела простынь и поняла, что Виктор был прав — ни следа, ни капли. Это было бы огромной проблемой, если бы мой муж был хоть немного похож на обычного мужчину, но образ мысли Виктора отличался в невероятно выгодную для меня сторону.

— Ох, миледи! — Лили возникла в комнате совершенно внезапно. — Доброго утра, миледи! Вы прямо сияете!

Моя служанка улыбалась так широко, что я думала, у нее треснут губы, но я точно знала, что поведение Лили было искренним. Освоившись в новом месте, она опять стала той доброй и заботливой девушкой, с которой я была знакома все предыдущие жизни. Только теперь над нами двумя не тяготела фигура Франчески и Лили могла обращаться ко мне так, как велело ей сердце.

Я же хоть и придерживалась правил приличий, но все же позволяла девушке больше, чем положено обычной служанке из простолюдинок. Мы вместе шили, прогуливались по замковому двору, вместе выходили на рынок, а Лили еще и делилась со мной всевозможными городскими сплетнями, так помогая мне быть в курсе происходящих вокруг событий без нужды лично общаться с людьми. Я знала, что так же поступает и Виктор — принимает доклады от Арчибальда, Ларса или Грегора, но мужчины в этом плане скупы на детали и стараются по-военному излагать барону только конкретные факты. И даже если они и обсуждают какие-то сплетни, то касаются они скорее, самого Виктора, а не других жителей замка.

Мне же Лили выкладывала всё, что могла разузнать, чем не раз скрашивала наше шитье или утренние сборы.

— Ох, миледи! Какая вы сегодня красивая! — Лили бросила взгляд на смятую постель и ее глаза задорно блеснули. — Я так за вас рада!

Это было нетипично для девушки, особенно ее внимание к кровати. Я ведь время от времени сминала простыни и одеяла подобным же образом, чтобы сымитировать перед слугами то, что мы с Виктором исполняем супружеский долг. Но конкретно сейчас Лили вела себя так, будто бы случилось то, чего она давно ждала.

— Откуда столько радости? — немного раздраженно спросила я.

— Я просто довольна, что у моей госпожи все наконец-то хорошо! — честно призналась девушка.

— И как ты это поняла? — с интересом спросила я.

— Ой, миледи… — Лили стала стремительно краснеть.

— Нет уж, мне теперь интересно, — ответила я, усаживаясь за столик, чтобы Лили привела в порядок мои волосы. — Ведь это утро не такое уж и необычное.

— Миледи, этого почти никто кроме меня не замечал, но очевидно же, что вы с бароном наконец-то нашли общий язык! — сбивчиво прошептала мне на ухо девушка. — В комнате прямо витает запах ночной страсти! И то, как сияет ваш взгляд! И как полегчала походка барона! Все идеально и прекрасно! Радость-то какая!

Я с ужасом обернулась на Лили, которая сейчас только что не пританцовывала, мурлыкая какую-то песенку себе под нос, пока расправляла мои кудри. Нет, не было в словах служанки неуважения или каких-то намеков, девушка на самом деле была искренне рада тому, что происходило между мной и бароном Гроссом.

— Ты не будешь об этом трепаться, — холодно сообщила я служанке. — Держи рот на замке.

— Миледи! — недовольно возразила Лили, но тут же осеклась. — Я вас поняла, но люди-то не слепые… Всё сами увидят, вы не сомневайтесь. И я скажу, что все за вас очень болели,