Встречная-поперечная - Антонина Циль

кроме как на «живца» Лучинского не поймает, но делать из Маши наживку не соглашался.

На совете в узком кругу (Ивана, деда, Алексея и ведуньи Любавы) обдумано и обсуждено было огромное количество вариантов. От того, чтобы вызвать подмогу – магов из «Избы» (но тогда бы Змей легко ушел под землю в своем истинном обличии и затаился, и Иван с Машей обречены были бы вечно ждать и оглядываться), до совсем экстремального – спуститься под землю и добиться внимания самого Железного Полоза (который на деле вряд ли согласился бы показаться людям, будь то даже вдольские князья).

— Ты прекрасна, — выдохнул Иван, отвлекшись от своих мыслей, когда Мария поднялась из-за столика.

Будущая жена его (как же приятно было это осознавать!) смущенно зарделась и поправила рукава. Длинное струящееся платье из какого-то немыслимого сочетания воздушных тканей с кружевом и бисером, подчеркивало ее идеальные формы и тонкую, изящную шею. И, может быть, Иван предпочел бы видеть ее в том простом сарафане в лесу, Встречную-поперечную, явившуюся ангелом на его пути, но и в дорогом наряде она была ему несказанно мила.

С улицы через окно отеля уже доносились голоса Любаши и князя. Маша и Иван спустились и сели в карету, чтобы отбыть на бал в честь именин Помежского губернатора.

Дворец губернатора был полон света и снаружи, и внутри. К нему подъезжали многочисленные автомобили, кареты и сани. Перед зданием пускались фейерверки, должные отпугнуть всякое зло и нечисть, охочую до проказ в эти праздничные дни.

В «Ведомостях» писали, что танцы на балах в нынешнее время стали немодны. Что синематограф и прочие новые забавы вытесняют менее прогрессивные традиции. Может, так оно и было.

Но Машенька до этого дня на балах бывала нечасто, а синематографу предпочитала театр. Поэтому бальная суета накрыла ее с головой и закружила, как юную дебютантку. Она испытывала большее волнение, чем, предположим, в опере или драматическом и поневоле сравнивала губернаторский бал с тем, что был посвящен вручению диплома Высших женских курсов в Великом Новгороде в присутствии Государя и Великой княгини. Тот был куда скромнее.

И Маргарите Романовне было чем сравнивать. Прежде она бывала на больших приемах с мужем и знала в них толк.

Тётушка, в своём бордово-красном платье, расшитом гранатовой бусиной, выглядела прекрасно.

Этот факт с восторгом отметил поверенный Осининых Колодков, прибывший намедни в Помеж-град, чтобы закончить оформление наследства, и получивший приглашение на празднование Колеса. При виде тетушки он вперил в нее свой восхищенный взгляд и более его не отрывал.

Получив комплимент и внимание, Маргарита Романовна зарделась. А почему бы и нет, отстранённо подумала Маша. Фёдор Терентьевич – вдовец, чину хоть и неброского, но уважаемого, и происхождения благородного. И раз после появления родной племянницы Осинина-Дольская так расцвела, отчего бы ей не пойти дальше и не выковать личное счастье?

Мужчины блистали мундирами и фраками. Дамы благоухали модными парфюмами. Гости поднимаются по мраморной лестнице, затянутой алым ковром, дожидались представления и входили в зал, по случаю Колеса и Рождества украшенный еловыми и сосновыми ветками с убранством из красных лент.

Стоя в очереди на объявление церемониймейстером, Маргарита Романовна немного ворчала. В её время девицам позволялось являться на балы лишь в лёгких, светлых, простого крою нарядах со скромными украшениями. А это что? Показ мод?

Хорошо хоть модные цвета в этом сезоне были блеклые, палевые. Зато в фасонах молодое поколение скромничать не стало. Куда ни посмотри – греческие богини, едва задрапированные. А в ушах и на изящных шеях – целые фамильные состояния. Одним словом, ярмарка невест, но без прежней сдержанности.

Маша опустила взгляд на своё колье. Камни нагрелись теплом от кожи и больше не казались неродными. Наоборот, Марию словно бы окружили тонкой защитой, пузырём родовой магии Левецких. Недаром во многих старых вдольских семьях из поколения в поколение передавались не просто ювелирные шедевры, а особые защитные артефакты. Таковым, видимо, и было сапфировое ожерелье.

Маша нашла глазами Абрамцевых. Лиза и Сергей держались подле тётушки.

Лизонька выглядела нехорошо: взгляд её словно ушёл внутрь, а под глазами проступили тёмные круги, заметные даже под слоем пудры. Впрочем, одета она была в платье новомодного фасону, скорее восточного стиля, чем русского. И причёску куафер сочинил самую очаровательную, с веточками из жемчужин.

Сергей выглядел равнодушным, впрочем, как всегда. Он встретился глазами с Машей и скуповато улыбнулся. Маша улыбнулась в ответ. В её изысканную бальную книжку с отделкой из слоновой кости, тётушкиным подарком ко дню помолвки, первым кавалером был вписан князь Андрей, за ним три танца по праву принадлежали Ванечке. Далее шли пустые страницы, а юным девам крайне вредно иметь в бальной книжечке пустые страницы.

Мэри Лопушкину Маша нашла флиртующей с гвардейским офицером. Отозвав ее в сторону, она пожаловалась на полупустой свой сarnet de bal(*). При том, потупив взор, выразилась, что весь бал танцевала бы только с княжичем, но сие неприлично, а незнакомые кавалеры весьма ее смутят.

(*) – бальная книжка

Мэри, преисполнившись чувством долга в поддержке «любимой подруги и тезки», забыла о своем офицере и исчезла в толпе. Вернувшись с бальной книжечкой Маши, она торжественно вручила ее владелице. Расчет Марии оказался правильным – пятым в списке кавалеров стоял Сергей Абрамцев. Шестым записался один из кузенов фроляйн Амалии.

Поблагодарив Лопушкину от всей души и вернувшись к тете, Маша еще раз оглядела зал. Фон Лингены столпились у окна в нескольких шагах от Левецких.

Брат главы семейства, подданный Германии Фридрих фон Линген, сиял от счастья. Он удостоился чести быть представленным широкому кругу высокопоставленных лиц, включающего самого губернатора графа Птыльского и вдольского князя Андрея Николаевича Левецкого, и был тем несказанно доволен.

Целью Фридриха фон Линген было укрепление торговых связей и создание совместной немецко-русской компании. Он продвигал идею «заповедного туризма», весьма популярного в Европе, даже успел открыть конторы в Москве и Помеж-граде.

— Ужасно, — с кислой улыбкой поморщилась Амалия, успевшая перекинуться с Машей парочкой слов перед началом танцев, когда гостям разнесли лимонад. — И сюда они приедут… Touristen… глупые, невежественные люди, чтобы узнавать ваше Поперечье и губить его.

— Неужели все так плохо? Вы, наверное, преувеличиваете, — заметила Маша.

— Nein. Все плохо. Я каждый день спорю с папа, с кузенами и братьями. Кузенам моим вообще милее охота. Они… жестокие.

Машу разговор растревожил. Нужно предупредить князя Андрея, но того, кажется, снова вызывают в Петербург.

Бал начался с полонеза. Граф Птыльский танцевал его с Любушкой. Это означало, что