Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

умолкает, что бы я ни делал. Моя потребность в ней столь же неумолима, сколь и сбивает с толку. Что хуже всего, я видел связь между нами. Я знаю, что она укрепилась, но я не чувствую ее эмоций.

Анна мертва и покинула этот мир так давно, что я с трудом могу вызвать в памяти ее образ, наша связь была совершенно иной, но я припоминаю, что мог мгновенно ощущать ее чувства. Меня привлекал ее интеллект, я питал к ней огромное уважение, но это меркнет в сравнении с моей связью с Бернадетт, как капля дождя в океане.

Прикосновения Бернадетт, кажется, проникают в самую душу, будя во мне что-то, о существовании чего я даже не подозревал.

Судьба, по всей видимости, не может перестать проверять меня на прочность, и я рассматриваю сложившуюся ситуацию как окончательную расплату со стороны вселенной. Скорее всего, за все те разы, когда я клялся никогда более не иметь дел с людьми.

Сам факт того, что эта грубоватая, взбалмошная, мелкая рыжая преступница сумела лишить меня самообладания до такой степени — верх иронии.

Я окидываю взглядом свою спартанскую комнату, сожалея, что не додумался обустроить спальню внизу, но кто же мог предсказать мое незавидное положение.

Прошлая ночь, или, точнее сказать, последние несколько часов, стали без преувеличения самыми ошеломляющими за мое долгое существование. Я никогда не чувствовал подобной магической силы, сплетающей мое существо с другим, словно она была проводником. В какой-то момент я почти уверен, что увидел, как в ее взгляде вспыхнула оранжевая искра, прежде чем я перевернул ее на живот, не позволяя смотреть мне в лицо.

Проблема в том, что та Бернадетт, которую я знаю, забросала бы меня вопросами один за другим так быстро, что я не успел бы на все ответить, и это совсем не похоже на ту женщину, что на цыпочках сбежала из моей спальни. И вот я сижу, не имея ни малейшего понятия, как действовать дальше.

Большинство сверхъестественных существ вступают в брачные узы с пониманием, что последует период, когда партнеры тянутся друг к другу и обычно не покидают постель по нескольку дней. Бернадетт не могла дождаться, чтобы сбежать от меня, и это бесит меня больше всего остального.

Лампы над зарядной капсулой начинают мерцать вразнобой, отражая мою растущую ярость.

На лбу пролегает складка, когда я смотрю на камеру зарядной капсулы. Свет обычно не склонен так мерцать, а это значит, что моя сила выходит из-под контроля сильнее, чем я считал возможным.

Спустя несколько минут без изменений я решаю позвонить Джекилу. Он должен знать что-то, что хотя бы поможет, или иметь какое-нибудь зелье, чтобы усмирить побочные эффекты брачной связи.

Я достаю телефон из кармана, проклиная то, как простое прикосновение пальца заставляет его быстро заряжаться, и тяжелый вздох вырывается из моей груди.

Все выходит из-под контроля.

Я опускаюсь на пол, прислонившись голой спиной к прохладной бетонной стене, и звоню безумному ученому.

Джекил снимает трубку после первого же гудка, и брови мои ползут вверх, когда я смотрю на экран смартфона, видя лишь его нос и один глаз.

— Что тебе нужно? — таково его приветствие, и по экрану проносится сок в пакетике. Его отвратительный рот с шумом втягивает жидкость через соломинку.

— У меня возникла ситуация, с которой мне может понадобиться твоя помощь, — сообщаю я ему.

— Дай угадаю, ты спариваешься с человеком, — говорит Джекил после того, как пакетик с соком издает статичный хлюпающий звук.

— Да, и у Микаэля слишком длинный язык, — я хмурюсь, предполагая, что это он ему разболтал.

Джекил — сплошная загадка. Он появился у дверей моей лаборатории в Новом Орлеане вскоре после смерти Анны, настаивая, что нужен мне. Он быстро доказал свою ценность, будучи своего рода волшебником, каким-то образом смешивающим науку и магию и создавая самые мощные и невероятные зелья, которые помогли сверхъестественному сообществу и сделали Talbor Global прибыльным гигантом. Я давно перестал пытаться определить, к какому сверхъестественному типу он принадлежит, но он не постарел ни на день с нашей встречи более ста двадцати лет назад и не раз доказывал свою преданность, даже если его методы неортодоксальны.

— Сначала Владу что-то понадобилось, чтобы жариться под солнцем, потом Дойл позвал меня из-за какой-то поварихи, которую он встретил в замке, а теперь ты. Да, Микаэль сказал мне, но странно, что вы все вдруг разом обзавелись парами, — говорит он.

Я хмурюсь, слушая то, о чем и так знаю. Это странно, и я не сомневаюсь, что Одетт как-то причастна ко всему этому, но это все равно не меняет эффекта или моей реакции на Бернадетт.

— К счастью для тебя, тебе не нужно совать нос во всякое дерьмо, чтобы забыть ее, или намазывать лосьоном с SPF свой гигантский лоб. Просто ухаживай за женщиной. Покажи ей, что ты заинтересован. Вот как завоевать доверие женщины, — вещает он, и телефон соскальзывает с того, на что он его поставил, открывая мне полный вид на лампы, свисающие с потолка лаборатории.

Уморительно, что Джекил, мужчина, проведший большую часть последнего века в затворничестве под землей, пытается читать мне лекции о брачной связи.

— Что ты вообще понимаешь в узах?

— Я знаю, что тебе не хватает эмпатии, и ты не можешь отпустить ту стену, что возвел вокруг своего большого сердца. Плюс, ты немного помешан на контроле, — бормочет Джекил.

— Я бы убил тебя давным-давно, если бы ты не продолжал приносить мне деньги, — рычу я в ответ.

— Мне уже дважды пришлось запускать генераторы из-за шквалов ветра и сильных штормов, возникающих из ниоткуда. Не говоря уже о том, что я слышал, будто весь ее гардероб оснащен отслеживающими устройствами, — он фыркает, громко смеясь.

Я издаю низкий рык в трубку, свет над головой гудит, электричество выходит из строя, и лампы снова начинают мигать.

— Не психуй, Фрэнк. С каких это пор ты обращаешь внимание на человека? Хочешь, я заскочу и похищу ее? Спрячу от тебя на время. Это может ослабить связь, верно? — говорит он, напоминая мне о том, через что я заставил пройти Влада.

— Пошел ты, Джекил. Ты можешь приготовить что-то, что подавит мою реакцию, или нет?

— Ладно. Ладно. Я попробую кое-что состряпать, но слишком не обнадеживайся.

Я стону, когда линия обрывается, и видеозвонок завершается.

Ухаживай за ней, говорит он.

Он даже не знает ее. Она резкая, своенравная и такая же упрямая, как и прекрасная. Я не представляю, чтобы она могла следовать простым указаниям, и она сведет меня с