Пропавшая невеста - Маргарита Дюжева

– Так для чего оно? – теряя терпение, процедил Брейр.

– Я… я… – она горько всхлипнула и разрыдалась, – я не знаю.

– Пьешь, не зная что?

– Можно я пойду, пожалуйста! – внезапно она упала на колени и протянула к нему сложенные ладони. – Пожалуйста. Отпустите меня.

– Я спрошу последний раз, – тьма почти вытеснила свет янтаря, – и если не получу ответ…

Берта распласталась лицом вниз, поливая слезами ковер.

– Пожалуйста, кхассер.

– Живо! – он уже рычал.

– Я не знаю.

Тьма полоснула, причиняя боль. Мимолетную, в одну сотую долю от настоящей мощи, но Берта истошно завизжала.

Эрраш больше не вмешивался. Его чутье тоже ловило что-то неладное, но он не мог понять что.

– Что это за зелье? – мрачно повторил Брейр.

– Я не знаю, – прорыдала она, – оно не мое.

– Снова лжешь?

– Нет. Пожалуйста. Поверьте.

– Чье оно?

– Умоляю, не заставляйте меня говорить.

Снова тьма и женский крик.

– Это… госпожи. Я нашла его среди вещей, когда раскладывала постиранное. Испугалась за нашу Доминику. Вдруг болеет чем-то и помощь ей нужна. Хотела лекарю показать… Простите, что взяла без спроса.

Брейр в недоумении посмотрел на брата, а тот лишь хмуро кивнул, требуя, чтобы служанка ушла.

– Иди. Завтра разберемся.

– Спасибо, кхассер, – она с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, словно пьяная, побрела к дверям.

Эрраш проводил ее тяжелым взглядом и мрачно произнес:

– Ты хотел знать, почему у вас не получались дети? Вот ответ, – он перебросил Брейру пузырек с отравой из румянницы. – Она сама так решила.

Из-за закрытой двери нельзя было расслышать, о чем говорили кхассеры, но Берта и так прекрасно знала, о чем пойдет речь. Она вытерла губы дрожащей ладонью и криво усмехнулась. Взгляд зверя все-таки неприятная штука, болезненная, но оно того стоило. Одна мысль о том, что Доминике скоро будет гораздо хуже, доставляла Берте ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Ерунда какая-то, – Брейр покрутил в руках склянку и, брезгливо сморщившись, поставил ее на стол.

– Спроси свою лаами, принимала она румянницу или нет. Что может быть проще?

Ни черта не проще. Получить ответ, глядя в синие глаза, во сто крат мучительнее, чем неопределенность.

– Нет. Она бы не стала.

– Уверен? Есть способ проверить.

– Не буду я ничего проверять! – вспылил Брейр, подрываясь с кресла. Прошелся несколько раз по комнате, пытаясь совладать с мыслями, которые разбегались словно тараканы. – Я спать!

Не оборачиваясь, вышел за дверь и почти бегом отправился к себе. Ника была там – он безошибочно определял ее местонахождение, стоило только прикрыть глаза и прислушаться к себе, к своей душе.

Не зажигая лампы, он подошел к широкой кровати, на которой она спала. Ему не нужен был свет, чтобы рассмотреть девушку на белых простынях. Темные волосы разметались по подушке, на губах застыла трепетная, едва заметная улыбка, дыхание такое тихое, что не слышно.

Он подтянул тяжелое кресло ближе к кровати, сел, уперся локтями в колени и долго смотрел на нее. Взглядом скользил по темному абрису бровей, по ресницам, которые трепетали во сне, по слегка приоткрытым губам.

Своя. Родная.

Не смогла бы она так поступить…

Дверь открылась не сразу – пришлось постучать еще пару раз, прежде чем на пороге появился сонный Раш:

– Тебе чего не спится? – прохрипел он, потирая колючую щеку.

– Я согласен.

Эрраш зевнул и отступил, пропуская брата в комнату:

– На что ты согласен, мой юный вспыльчивый брат?

Брейр кивнул на пузырек румянницы, стоявший на столе:

– Давай проверим.

– Ты говоришь таким тоном, будто я тебя заставляю. Если не хочешь, то просто выкини эту отраву и забудь о ней.

– Я хочу проверить, – процедил Брейр сквозь зубы, и янтарь на миг заволокло тьмой.

Он не спал всю ночь, размышляя над словами брата. Что если и вправду Доминика решила за них, перечеркивая этим все, что было важно для него? Отчаянно не хотелось в это верить, но душа маялась, сжималась от нехороших предчувствий

– Как скажешь, брат, – старший пожал плечами, – я знал, что ты так решишь, поэтому взял на себя смелость и наведался вечером в ваш лазарет. Вот.

Выставил рядом с румянницей еще один пузырек. В нем плескалась прозрачная, как слеза, жидкость.

– Простая медуница, с мятой и чертополохом. От зубной боли.

– И как это поможет?

– Медуница с румянницей не дружат, – он столкнул пузырьки, и даже сквозь стекло жидкости отпрянули друг от друга, – добавь несколько капель в еду Доминики.

– Я не буду ее травить, – жестко произнес Брейр.

– Ничего страшного не произойдет. Сама по себе медуница полезна, но если Доминика до этого принимала румянницу, то ее просто вывернет наизнанку.

– Когда?

– Кто ж его знает. Чем больше в организме румянницы, тем сильнее эффект. Может, через час, а может, и через десять минут. Зависит от того, когда она принимала и сколько… Если принимала, – поспешно добавил Эрраш, видя, как насупился младший брат. – В любом случае тебе решать.

Брейр отошел к окну, за которым едва забрезжил рассвет, долго смотрел на горные пики, подсвеченные просыпающимся солнцем. Молчал. Эрраш его не торопил. В таких вещах торопить нельзя, потому что там, где есть двое, другим места нет.

– Я готов, – наконец, выдавил из себя Брейр.

Не сможет он дальше жить в неопределенности, не сможет закрыть глаза и оставить все как есть. Ника изначально знала, как важно для него продолжения рода. Кхассер никогда ей не врал, не пытался быть лучше, чем есть на самом деле, и не скрывал, почему высшие так ценятся в Андракисе. И ему казалось, что между ними давным-давно уже полыхает притяжение гораздо большее, чем скреп из-за серых нитей. Они не говорили о чувствах, но те пробивались во взглядах, в прикосновениях и даже в том, как менялось дыхание и ритм сердца, стоило им оказаться поблизости.

Не могла она так поступить, потому что это бы обесценило все, что было между ними. Все то светлое, что распускалось в груди даже от мимолётного касания и звука голоса. Не могла.

– Дай мне немного времени, – кивнул Эрраш.

Пока брат собирался, Брейр отдал распоряжение накрыть на троих в малой столовой и пригласить Доминику.

Завтраки в Вейсморе простые, но сытные. Теплый дышащий хлеб, свежее масло, травяной чай и кувшин с молоком. Иногда омлет с колбасками, иногда просто горка вареных яиц, а сегодня – глиняный горшок с густой ароматной кашей и тонкие жареные ломтики мяса.

Раш достал из кармана зелье с медуницей, зубами вытащил пробку, тут же сплюнул ее себе на ладонь. Потом поднял крышку с горшочка