Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

колкость, чтобы поставить этого ублюдка на место, но я не могу думать. Не тогда, когда его пальцы снова описывают круги по моей точке G.

Мои соски — твердые бугорки, похоть жжет все мое существо, мозг затуманен и пуст от всего, кроме осознания, что твердый член Фрэнка совсем рядом, и я хочу его.

Я готова сделать и сказать почти что угодно, чтобы получить его прямо сейчас, и он это знает, если судить по усмешке на его полных губах.

Он ставит меня на ноги и отступает, оставляя меня в легком недоумении, а я прислоняюсь бедром к двери ванной.

— Снимай футболку, — рычит он.

Дрожь прокатывается по мне, когда он толкается в руку, и пирсинг-шарик на головке члена поблескивает в свете лампы.

Черт возьми, да, я хочу его. Кто бы от него отказался? Член Фрэнка Штейна — произведение искусства. Толстый и уверенный, диаметром по меньшей мере в три дюйма (прим. 7,62 см). Так и хочется приложить линейку, чтобы проверить. Он ловит мой взгляд и усмехается.

Секс с этим мужчиной войдет в анналы истории.

Я начинаю раздеваться для него, дрожащими руками стаскиваю футболку через голову, не заботясь о том, куда она упадет. Моя грудь так сильно вздымается и опускается, что груди подпрыгивают.

Мне почти хочется поупражняться в злорадстве, видя, как его взгляд прикован к ним, но я отступаю и жду его следующего повеления, а он оборачивает полотенце вокруг талии.

— Иди, ляг на кровать, — движением руки он направляет меня в спальню позади нас.

Я немного дуюсь, но нагибаюсь, чтобы стащить с тела остатки лосин, гадая, что же будет дальше. Потом открываю дверь и направляюсь к его кровати.

Она массивная и величественная, стоит в центре просторной комнаты, где темно-индиговые стены сливаются с покрывалом того же глубокого оттенка.

Я оглядываюсь, и нос морщится от явного отсутствия вещей в комнате. Здесь нет мебели, только кровать, и я не понимаю, как не заметила этого раньше. Во всех остальных комнатах есть хотя бы комод, пара кресел да тумбочки. Комната Фрэнка пуста.

Свет зажигается, когда он входит в комнату и направляется к кровати, на которой сижу я, все еще в трусиках и бюстгальтере. Он протягивает руку и касается моего бедра, мурашки бегут по следу прикосновения. Я наблюдаю и жду.

Он тянется к моим лодыжкам и проводит по ним большими ладонями, сжимая и разминая плоть.

Стоны начинают литься из меня, а он продолжает свои действия, пока я не превращаюсь в расслабленную и мокрую размазню, раскинувшуюся на его матрасе. Мои бедра приподнимаются сами собой каждый раз, когда его большие ладони движутся и скользят по эрогенным зонам, и желание оседлать его нарастает.

Его огромные руки с легкостью поглощают меня, и кажется, будто он касается меня везде одновременно. Фрэнк так смело ласкает мое тело, словно я принадлежу ему и он пытается изучить меня за одну ночь.

Палец скользит под хлопком трусиков, и я закрываю глаза, когда меня пронзает наслаждение.

— Аааах, боже мой. Что ты делаешь? — спрашиваю я, сходя с ума от прикосновения чего-то холодного и скользкого у входа.

Один палец погружается в мои складки, скользит по клитору, а затем медленно входит внутрь. Я вновь подаюсь бедрами навстречу и содрогаюсь, когда толстый палец попадает по точке G.

— Кое-что, чтобы удостовериться, что ты переживешь эту ночь. Мой член велик, а ты — нет. Как бы я ни хотел наказать тебя за содеянное, я не хочу порвать тебя, — говорит он, извлекая палец.

Я прикусываю губу, понимая, какая я сейчас опухшая и влажная. Ноги дрожат, пока я пытаюсь лежать смирно под ним, а он стаскивает с меня трусики, не отрывая взгляда от моего центра.

Я не брилась больше двух недель, и не помню, когда последний раз делала восковую эпиляцию, но Фрэнк, кажется, не против. Его ноздри раздуваются, когда он склоняет голову, чтобы лизнуть меня.

— О боже, даааа, — вырывается из меня с шипением, и я откидываюсь назад, позволяя ночи с Фрэнком Штейном случиться.

Глава 25

ФРЭНК Н. ШТЕЙН



Это зелье расслабит ее и позволит ее хрупкому телу принять меня целиком, если я сумею сдержаться и не трахнуть ее сразу, давая ему время подействовать. Я размазываю зелье по ее складочкам, наслаждаясь тем, как дыхание Берни прерывается, прежде чем я провожу языком по всему ее центру, давая и себе расслабиться под действием съедобной сыворотки.

Она, конечно же, и не подозревает, какая опасность ей грозит, ведь сама меня провоцирует.

— Ты медлишь, — бормочет она, проводя руками по своему телу и теребя соски.

— Хватит, — резко обрываю я ее, хватаю за лодыжку и стаскиваю на край кровати, к тому месту, где я стою. Я поднимаюсь, снимаю с ее лица очки и кладу их на прикроватную тумбочку.

Сжимая ее полные бедра, наслаждаясь тем, как они заполняют мои ладони, я приподнимаю ее ноги, сгибая в коленях и обнажая ее киску для моего взора.

— Ммм, я действительно могу просто уничтожить твою киску.

Она взвизгивает, когда я прижимаю ее к кровати, обездвиживая, и с силой провожу плоской частью языка по клитору.

— Это нечестно, — хнычет она, и из ее губ вырываются стоны, пока я кусаю и посасываю, исследуя ее зубами и языком.

Мой член источает влагу, когда из ее полуоткрытых губ вырывается рваный вздох, и я, сдерживая стон, с рычанием погружаюсь в ее мокрую киску.

Магия зова брачной связи танцует в воздухе глубоким потоком оранжевого света, более ярким, чем я когда-либо видел, делая то, кем она является для меня, неопровержимым. После этой ночи, если позволить связи закрепиться, мы можем связать себя навсегда.

И черта с два я смогу теперь от нее отстраниться.

Как моя пара, Бернадетт со временем обретет бессмертие через меня, чего не делала ни одна смертная, и магию, что пронизывает комнату, невозможно отрицать. Она моя.

Кожа гудит от потребности, а руки дрожат. Я знаю, ее тело может дать мне все столь необходимое облегчение, проблема в том, что она маленькая.

Я всегда намеренно вызывал только нимф, чей рост был ближе к моему, и никогда не позволял лишних прикосновений. Моя сексуальная разрядка никогда не была для удовольствия, мое влечение к интеллекту всегда было сильнее телесных желаний. Но с Бернадетт похоть к ней сжигает весь разум, и желание, которое я испытываю, интенсивно и неоспоримо.

Исследуя ее ртом, я ввожу внутрь палец, раскрывая ее языком