Тетушка против - Тата Алатова

мучителями — череп, покрытый тиной, глазницы-бездны. — Вы не смеете! Не…

Ее снова погрузили в жижу, болото бурлило вокруг, пузыри газа рвались с громкими хлопками. Кристаллы, еще мгновение назад опасно кружащие в воздухе, потухли и с тихим шорохом посыпались обратно в грязь, как обычные камни. Рауль крутанулся, притягивая Маргарет к себе и накрывая ее голову руками. Она смотрела на происходящее из-под его подмышки и до дрожи боялась, что никаких платков не хватит и рана откроется.

Кристин боролась. То один мертвец взлетал вверх и разваливался в полете на части, то другого отбрасывало в сторону. Кости трещали, а глотки рычали. Но их было тридцать — лучших воинов Кристофа Флери, — и они были неумолимы. Цеплялись, тянули, подминали под себя.

Умирали вместе с врагом, но не сдавались.

И болото приняло их всех — и госпожу, и воинов.

Тишина упала тяжело и давяще, она пахла гарью и химической горечью.

Рауль еще немного постоял, прижимая Маргарет к себе, а потом отпустил ее. Она взглянула на его лицо и испугалась — до того оно было пустым, усталым и измученным.

— Потрясающе! — восторженно засуетился Бартелеми, собирая свои склянки. — Щелочная соль повергла кислый дух крови… симпатическая связь разорвана… О, это надо изучить.

Он подобрал мешок с кувшинкой и запустил его в болото.

— Я сдал экзамен! — восторжествовал он. — Тайна раствора Кристофа Флери разгадана!

И осекся, когда рука Рауля схватила его за горло.

— Если вы хоть кому-то ляпнете, что тут творилось, — угрожающе пророкотал его светлость, — я вас притоплю вместе со своей дражайшей прабабкой. Мне это раз плюнуть, сами видели.

Бартелеми обеими руками попытался высвободиться, его губы запрыгали:

— Но мой экзамен!..

— Убить мальчишку, ваша светлость, вы сможете и в замке, — растащила их Маргарет, — предлагаю убраться отсюда, пока болото снова не ожило от вашей крови. И пока ваша милая родственница не вынырнула, чтобы продолжить семейные посиделки. Повязка из платков не внушает мне ни малейшего доверия.

Рауль кивнул, снова взглянул на притихшее болото, криво усмехнулся:

— Прах к праху, тина к тине… — и расхохотался с совершенным безумием.

Глава 22

— Вы как знаете, ваша светлость, но порядочные прабабки так себя не ведут, они внукам шарфы вяжут да сказки рассказывают…

Ворчание Пруденс перемежалось со слезливыми причитаниями Бартелеми:

— Но как же… что же теперь… без экзамена-то! Кто меня возьмет на работу? Столько лет обучения псу под хвост…

У Рауля не было сил им отвечать. Он медленно брел вверх по холму, рана на плече пульсировала, а безнадежность разрывала голову на части. Кристин, красавица Кристин, облепленная мертвецами по его повелению, так и стояла перед глазами.

Все Флери одинаково чудовищны, от этого откровения теперь никуда не деться. Придется научиться с ним как-то жить.

Пруденс легко коснулась его руки, участливо и встревоженно заглядывая в глаза:

— Вы спасали сестер, ваша светлость. Живых сестер от нежити.

— Оставьте это, — равнодушно обронил он, не желая сейчас никаких утешений.

Сам себе он казался мерзким и грязным, и сколько воды на себя не вылей — не поможет.

Замок, огромный и темный, отбрасывал липкие тени.

Будь оно все проклято, устало пожелал Рауль, все проклято.

***

Просочиться незамеченными не получилось. Молодая и глупая служанка, доставшаяся от Лафона, встретилась им у черного входа — и увидев, в каком состоянии вошедшие, понеслась с пронзительным криком по коридору.

— Вот поганка, — с глубочайшим неодобрением произнесла ей вслед Пруденс. — Бесшумность и аккуратность, сколько можно талдычить, бесшумность и аккуратность! А это какое-то безобразие.

Замок ожил, захлопали двери, и прибежали сестры Флери — явно напуганные и переполошные.

Соланж громко вскрикнула, разглядев пропитанную кровью одежду брата, а Жанна замерла, цепко его изучая.

— Та-а-а-ак, — ледяным голосом протянула она. — И во что это вы, господин алхимик, втянули его светлость?

— А я-то тут при чем? — испугался Бартелеми, пытаясь слиться со стеной. — Я тут и вовсе мимо проходил, они сами на болота явились!

— Сложно поверить, что граф проснулся поутру и решил изваляться в грязи да пораниться.

— Хватит, — устало оборвал ее Рауль. — Попроси принести мне воды и чистых повязок. Ничего особенного не случилось.

— Да-да, — глубокомысленно покивала Соланж, — самое обыкновенное дело.

— Мне кажется, мы имеем право на объяснения, — повысила голос Жанна. — Зачем тебя вообще понесло на болота?

— Я распоряжусь, — тут же сказала Пруденс и поспешила в сторону кухни. Рауль проводил ее взглядом и вздохнул.

— На болота — ради моциона, — сказал он. — Поскользнулся на кочке, ободрался об корягу. Все, мои дорогие, мне срочно нужен коньяк. Есть же у нас коньяк? Хотя бы бутылка? И чистая одежда — эта, кажется, безнадежна. Жаль, мой любимый кафтан… Еще и запах… Ну, вы и сами чувствуете.

— Допустим, — Жанна все же подвинулась, освобождая дорогу, но немедленно увязалась следом. — А эту свою сиделку или экономку… кем она у нас нынче числится… ты с собой зачем взял? Мы тут, между прочим, получили отвратительнейший завтрак из-за ее отсутствия!

— Затем, что сначала в моих планах было предложение, и уж потом только появились болота, — вышел из себя Рауль, у которого решительно не осталось никакого терпения на въедливые допросы.

— Кому предложение? — опешила Жанна.

— Сиделке… или экономке, — захихикала Соланж. — Моя дорогая сестрица, даже ты не можешь быть настолько слепой. Наш братец от этой дамочки глаз не может отвести, как влюбленный менестрель.

— Как предложение? — с запинкой выдохнула та.

— Неудачно, — буркнул Рауль.

— Так это Пруденс тебя приложила? — весело округлила глаза Соланж. — Неужели так сильно не хочет замуж за бездельника?

Вместо ответа он молча захлопнул перед ними дверь своей комнаты. Постоял, глядя на покои, которые когда-то занимал отец, а до него — поколения и поколения разных Флери. На мгновение захотелось все тут сжечь, но разве возможно спалить саму память, саму суть!

Поэтому он лишь добрался до стула и рухнул на него, невидяще уставившись перед собой.

Мысли текли разбродные, невеселые. Руки и ноги мелко дрожали после перенесенных потрясений. Он только что совершил преступление против собственного рода, отдав несчастную Кристин мертвецам. При жизни ее мучил муж, после смерти — правнук.

— Все Флери должны умереть, — хрипло повторил он, — каждый Флери.

Но только не хохотушка Соланж и не горделивая Жанна. Сестер он никому не отдаст.

Длинный меч в грубых ножнах так и лежал на столе, совершенно забытый. Рауль провел перепачканными пальцами по надписи: «иди и завоюй себе этот мир сам». Хохотнул, испытывая бессильное разочарование перед его владельцем, могучим воином, основателем рода… грешником и убийцей.

Вот на