Судьба магии - Бет Рэвис

Фрици бросается ко мне.

– Ты… – начинает она, но я указываю ей за спину, не в силах сказать, чтобы предупредить ее.

Последнее изваяние, в которое набита солома, выходит вперед и замирает перед нами. Фрици резко разворачивается, а я, схватив меч, поднимаюсь с земли и встаю в защитную стойку.

Бой не окончен.

Но Фрици опускает мою руку с мечом.

Я чувствую, что сейчас она слабее, чем раньше, но последняя статуя не нападает. Вместо этого она поднимает руки вверх, и кусочки соломы, которыми она наполнена, вылетают и взмывают вверх, кружась вихрем сверкающих частиц, пока не собираются на протянутой ладони изваяния, обратившись в…

– Камень воздуха, – произносит Фрици, не сводя глаз с камня.

20

Фрици

Статуя протягивает камень. Отто смотрит, ожидая моего следующего шага, и наше дыхание эхом разносится по внезапно затихшей гробнице. Я слышу, как Корнелия и Алоис тихо разговаривают, когда осматривают рану, которую получила Корнелия, и их бормотание лишает меня беспокойства за их жизни.

Я сосредотачиваюсь на статуе. Она неподвижна и все еще протягивает камень, будто подношение.

– Это было слишком просто, – бормочу я.

Отто фыркает. Я чувствую, как израсходованный запас моей магии постепенно начинает восстанавливаться, словно ведро наполняется, пока в него непрерывно – кап-кап-кап – вливается дикая магия. Магия, которую Отто потратил для борьбы с монстрами. Я рада, что у Отто была возможность обратиться к моей силе, и не жалею о том ужасающе низком уровне, на котором, если судить по ощущениям, сейчас находятся мои запасы. Если не считать нехватки магии, в остальном мы целы. И относительно невредимы.

Я беру камень с ладони статуи.

В тот момент, когда моя кожа касается его, я моргаю и гробница меняется.

Отто исчезает. Шепот Алоиса и Корнелии стихает. Статуя передо мной деформируется, покрываясь рябью, и со вспышкой туманного белого света ускользает.

На ее месте стоит женщина с толстой, свисающей до пола косой почти седых волос, в которую вплетены растения – желтая агримония, шипастый кникус благословенный, пушистая зеленая крапива… эти растения используются для защиты и обрядов освящения. На женщине длинное свободное платье темно-синего цвета, воротник и рукава украшены вышивкой в виде животных. У нее та же безупречная, царственная осанка, которую я помню с прошлой встречи, и тот же испепеляющий взгляд бледно-голубых глаз.

– Здравствуй, Перхта, – приветствую я хриплым шепотом.

Она все еще сжимает камень в руке. Я накрываю его своей рукой, но она не отдает его.

Я решаюсь оглянуться. Гробница преобразилась. Теперь здесь только мы вдвоем, труп и единственная нетронутая статуя, стоящая в нише. Столы, уставленные драгоценностями и едой, выглядят как новые, будто праздник только начался, а подарки были выставлены на всеобщее обозрение. Теперь комнату наполняет ровный белый свет, не мерцание факелов и не сияние солнца, а что-то всепоглощающее, яркое и потустороннее.

Перхта, прищурившись, смотрит на меня.

– Тебе не следовало приходить, Фридерика Кирх. Этот камень не твой, и ты не должна им пользоваться.

– Я не хочу им пользоваться, – отвечаю я. – Я хочу уберечь его от…

– Лгунья! – Она обрывает меня криком, который эхом отражается от стен. – Я вижу твое сердце, чемпион, – если представится возможность, ты используешь его. Ты используешь их все. Ты разрушишь Древо и обречешь нас на гибель.

Мне хочется отпрянуть, скрыться от ее гнева, но в тот момент, когда я пытаюсь это сделать, чувствую, как натягивается моя кожа – рука прилипла к камню, удерживая меня на месте. Богиня бросает на меня гневный взгляд, который подсказывает, что она отпустит меня только тогда, когда будет сама готова.

Я расправляю плечи и заставляю себя встретиться с ней взглядом.

– Я не хочу уничтожать Древо, – пытаюсь я снова, но слышу в своих словах слабость. – Я не хочу, чтобы разрушение Древа привело к катастрофе, – по крайней мере, это правда.

Перхта презрительно усмехается:

– Но ты бы сделала это, если бы тебе дали шанс, полностью разрушила бы наши обычаи. Ты бы сделала так, чтобы ни одна ведьма не осталась связана с Древом. Думаешь, что я не чувствую исходящую от тебя дикую магию? Не слышу, какие страшные желания ты загадываешь в темноте? Ты разрушишь наш мир.

У меня все сдавливает в груди. От страха. Каждое ее слово наполняет ее присутствие мощью и давит на меня, пока я не забываю, что в этом зале был кто-то, кроме нас. Она богиня, и Хольда не может дотянуться до меня в гробнице, которую Перхта создала, чтобы сохранить камень. Теперь меня очень легко убить.

Но я задыхаюсь и от горя.

– Я не хочу разрушать наш мир, – молю я. – Это наш мир, и мой тоже. Я не хочу ничего разрушать!

– Ты каждым своим шагом порочишь наши порядки! – восклицает Перхта. – Ты…

– Я не делаю это намеренно! – Ее голос звучный, так что теперь я тоже кричу, отчаяние захлестывает меня. – Я никогда ни о чем подобном не мечтала! Не мечтала стать чемпионом богини, оказаться в центре вашей войны, оказаться здесь!

– И все же ты тут, и у тебя есть…

– Да. Я здесь. – У меня сводит челюсти, мышцы напрягаются так, что вибрируют. – Я здесь. И я видела, чего хочет Хольда, чего хочешь ты и Абноба, и я совсем не уверена, что все это правильно. Я не думаю разрушать наш мир. Но не могу позволить, чтобы остальной мир продолжал страдать, в то время как у нас есть возможность помочь. Вот чего я хочу. Не разрушить Древо. Не разрушить наши обычаи. А расти. Чтобы…

– А разве это не противоречит нашему учению, нашему образу жизни? Посмотри, как ты вошла в эту гробницу, как отбивалась от моих солдат. Это было испытание, проверка, достоин ли тот, кто ищет камень, а ты потерпела неудачу. Ты отказалась от своих знаний, заклинаний и практик, дарующих доступ к магии. Ты использовала связь, установленную между тобой и твоим воином, но даже ее ты извратила дикой магией! Ты отдала себя на милость самой отвратительной силы из всех, какие мы знаем, и используешь ее, чтобы очернить священный союз между ведьмой и воином, так что даже магия, на которой основана ваша связь, отвратительна.

– Мы не…

– Если бы ты действительно хотела пройти мое испытание, – продолжает Перхта, и на ее бледных щеках появляется румянец, – ты бы заметила, что в этой комнате есть все, что