Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

когда услышала новости о твоей маленькой невесте. Я так рада видеть, что вы поладили!

Губа моя кривится от отвращения, я хмурюсь, пока разглядываю ее наряд. С каких это пор королева ведьм носит что-то столь повседневное? Джинсы, белая блузка и простые коричневые туфли — вот ее одежда, в то время как обычно она с ног до головы в дорогих платьях и на своих любимых каблуках.

Но что важнее — какого черта она здесь делает?

Я бросаю взгляд на Бернадетт, застывшую рядом с отвисшей челюстью, глядящую на Одетт снизу вверх, как и большинство людей. Ее гламур и чары действуют безотказно и чертовски сильно.

— Бернадетт, иди сюда, — говорю я, не сводя глаз с Одетт, пока моя пара наконец послушно подходит ко мне, туда, где я стою рядом с Бромом.

Глаза Бернадетт расширяются, но на этот раз она действительно слушается, будто чувствует, какое напряжение витает между мной и ведьмой. Она спускается с тротуара и быстро направляется ко мне, но все же оглядывается, не в силах удержаться.

— Кто она? — спрашивает Бернадетт, поравнявшись со мной на улице. Я провожу рукой по спине Брома и жестом подзываю ее ближе.

— Сука, — отвечаю я, обхватываю ее за талию, легко поднимаю и мягко усаживаю на спину Брома.

Она вцепляется в гриву коня мертвой хваткой, хотя в этом нет нужды. Бром стоит, не шелохнувшись, позволяя человеку устроиться поудобнее, но я чувствую, как под его шкурой ходят мышцы, как в нем копится то самое древнее, инстинктивное желание сбежать отсюда подальше.

Потребовались бы недели, чтобы распутать все слои отвращения и его причин по отношению к королеве ведьм.

— Я это слышала! — кричит Одетт.

— Она никто, кто стоил бы внимания, — говорю я Бернадетт, не желая, чтобы у нее сложилось неверное представление. Люди ветрены, и, несмотря на свои сотни лет, Одетт все еще выглядит молодой. Я бы предпочел совокупиться с Бернадетт тысячу раз и дать своим яйцам истлеть в прах, чем снизойти до прикосновения к королеве ведьм.

Шторм в ту самую ночь, после того как она нарекла меня Франкенштейном, был очень похож на то, что собирается над нами сейчас, с той лишь разницей, что на этот раз я не бессильный слуга. Фрэнк Натаниэль Штейн родился в ту же ночь, и он никому не подчиняется.

— Ой, Франкенштейн. Как ты ранишь мои чувства. А я всего лишь хотела узнать, почему твоя магия в последние дни так нестабильна, но, похоже, тебя следует поздравить. Анна была бы за тебя так счастлива, — слащаво кричит Одетт со ступенек книжной лавки.

— Франкенштейн, — выдыхает Бернадетт, услышав это прозвище, и ярость закипает у меня в крови.

Я мирился с этим именем с того самого рокового визита в будуар ее подруги.

Всего-то и понадобилось, чтобы она назвала меня Франкенштейном после встречи с Мэри Шелли, и имя прилипло намертво, я уверен, именно из-за моей реакции.

Я был в этом мире столько, сколько и не сосчитать, и куда дольше, чем существует история о заблудшем докторе и его отвергнутом творении, но Одетт заметила, как я возненавидел это имя, услышав историю, и наслаждалась моей ненавистью.

— Кто такая Анна? — спрашивает Бернадетт.

— Моя бывшая девушка, — отвечаю я не думая, пытаясь обуздать свою ярость.

Ветер усиливается, руки сжимаются в кулаки. Королева ведьм усмехается, и мои чувства заволакивает оранжевая мгла.

— Я ни разу не причинил тебе боль, Одетт, но сейчас очень этого хочу, — вырывается у меня, и я направляюсь к ней.

Я имею полное право поступить с ней так, как сочту нужным, раз она ступила на мою территорию, и она это знает. У сверхъестественного сообщества есть лишь один истинный закон, которому все безоговорочно следуют, — оставаться скрытыми от людей, и он не нарушен. Статус Бернадетт как моей пары перевешивает все остальное, независимо от того, позволю я связи закрепиться или нет.

— Вообще-то, у меня нет на это времени, и мне нужно кое-куда идти, — резко говорит Одетт.

На губах моих играет усмешка, пока я приближаюсь к ней, и сгусток молнии потрескивает на моей ладони.

— Надо было подумать об этом, прежде чем являться сюда, — говорю я, но в тот момент, когда я раскрываю руку, чтобы схватить ее, она исчезает, без сомнения использовав магию, чтобы перенестись куда-то в безопасное место.

— Святое дерьмо, — выдыхает Бернадетт позади меня.

Я оглядываюсь на свою новую пару, которая сидит с широко раскрытыми глазами на Броме, уставившись на то место, где только что стояла Одетт, и мой взгляд становится жестче.

Возле книжной лавки на меня накатила волна беспокойства, какого я не испытывал веками. Должно быть, это была пелена Одетт, окутавшая деревню, и это объясняет, почему я нигде не мог найти Берни. Одетт скрывала свое присутствие. Вероятно, чтобы попытаться выяснить, является ли человечка моей парой на самом деле.

— Она что, ведьма? — восклицает Бернадетт.

Внезапно все складывается в единую картинку. Зубы скрипят, челюсть сводит так, что в щеке щелкает сустав. В последнее время все больше сверхъестественных спариваются с людьми, и более чем вероятно, что во всем этом замешана Одетт.

Глава 22

БЕРНАДЕТТ КРЕНШОУ



Я в аду ромэнтези книги. По-другому объяснить это просто невозможно.

— Перестань извиваться, ты все равно никуда не денешься, и ты это знаешь, — Фрэнк вновь выходит из себя, его терпение лопнуло.

Мои брови гневно сдвигаются, но я не могу винить его, потому что я буквально извиваюсь на нем, как угорь, или как тот, кто отчаянно пытается согреться всю дорогу домой. Но чем ближе я пытаюсь прижаться, тем больше он пытается отодвинуться, и, честно говоря, это меня бесит.

Боже, если бы ведьма буквально не сказала мне, что у него была девушка, я бы никогда не поверила. Сверхъестественный парень он или нет, его отношение к лицам противоположного пола — полное говно.

— Я никуда не пытаюсь деться, кроме как в тепло, — огрызаюсь я, и раздражение к нему нарастает с каждой секундой.

У меня нет никаких угрызений совести по поводу обнимашек с врагом ради выживания.

И с тех пор, как мы покинули деревню, у меня возникла не одна фантазия о несуществующем световом мече46 и о том, как я использую большое тело Фрэнка в качестве буррито-одеяла47, и все из-за его выкрутасов.

Разъезжать по сельской местности на большой лошади с горячим самцом звучит заманчиво, пока ты не добавляешь к этому адски ледяной ветер и того, кто скорее замерзнет, чем