Перепрошит тобой - Жаклин Хайд

себя переключиться, но внимательно осматриваю толпу гуляющих по улице гулей. Всего полдюжины открытых лавок, вполне возможно, она где-то там.

Я хмурюсь, краем уха слушая доклад.

— Она нам понадобится на следующей неделе, чтобы внедриться в их систему и получить доступ к профилям. Они наверняка ведут учет тех, кому выдали сыворотку, но без списка мы ничего не узнаем. Ты слушаешь, Фрэнк? — спрашивает он.

— Слушаю.

— Служба безопасности разворачивает людей у ворот. Все хотят увидеть твою новую невесту.

— Что!? — я взрываюсь. Большая часть моих следопытов сейчас разъехалась по стране, проверяя то, что Бернадетт успела накопать под надзором Микаэля.

— Не волнуйся. Охрана справляется. И, кстати, поздравляю с помолвкой. Бруно в отчете упомянул… кошачьи игрушки? — в его голосе слышна насмешка.

— Просто найди ее, — огрызаюсь я, прекрасно понимая, что он бы пел совсем по-другому, узнай, что она моя пара. Тогда он поднял бы всех на ноги, несмотря на мои приказы.

Я хмурюсь, чувствуя, как электрический ток внутри становится глубже, ощутимее, гудящий в самой крови.

Дерьмо.

Над головой собираются грозовые тучи — первый признак того, что сила становится нестабильной. Я раздраженно вздыхаю, прячу руки в карманы, и по коже пробегает слабый разряд.

Она не могла уйти далеко.

Я знаю, что она все еще здесь.

— PR-отдел зашивается от звонков, все спрашивают о твоей невесте. Пока это не мешает работе альфа-групп по поиску поставок сыворотки, — продолжает Микаэль.

— Тогда зачем ты мне это говоришь? — рычу я, не в настроении обсуждать прессу и то, на чем они зарабатывают свои гребаные рейтинги.

— Потому что мы используем это, чтобы выйти на людей, — спокойно отвечает он, как всегда.

Мало что способно выбить гуля из равновесия.

— Используем что именно? — спрашиваю.

— Мэр хочет, чтобы вы посетили бал в твою честь…

— С чего это вдруг?

— Если перестанешь меня перебивать, разговор закончится быстрее, — сухо говорит Микаэль.

— Ладно, давай уже, — бурчу я, не переставая оглядывать толпу в поисках Бернадетт.

— Среди гостей значится Pelican Group. Если мы объявим о помолвке и приведем человека на прием к мэру, сможем убить двух зайцев одним выстрелом — собрать всех, кто использовал сыворотку, и взломать их систему прямо на месте.

Я на мгновение представляю Бернадетт на официальном приеме, и в животе оседает тяжелый свинец.

— Ни хрена, — говорю я. — Этого не будет.

— Что ж, тебе лучше постараться, чтобы это случилось. Это лучшее преимущество, которым мы можем воспользоваться, и до него всего неделя, так что у нас как раз хватит времени вернуть команды на места. Мы поговорили с нашим гулем в доме мэра, и он утверждает, что мэр хочет использовать твою помолвку, чтобы повлиять на голосование в этом году. Все потому, что он получит эксклюзивное время для интервью с телеканалами. Мэр рассылает им приглашения, чтобы сделать это контролируемым мероприятием в честь твоих благодеяний. Каждая вещательная компания в стране уже написала на почту и заходила с подарками, но они уже поговаривают, что ты откажешься с ними разговаривать.

— И не ошибаются, — я не намерен ни перед кем заискивать.

— Так или иначе, мы должны этим воспользоваться. У тебя нет выбора. У нас больше не будет возможности застать их всех в одной комнате, — бормочет он, словно это предрешенный факт.

Я понимаю, что меня вполне могут заставить выставлять ее напоказ перед тысячами людей, и от одной лишь этой мысли по коже пробегает ток.

Вдали раскатывается гром, словно вторя мне.

— Во время мероприятия будет высший уровень безопасности, каждый будет на учете…

— Ладно, — обрываю я. Я сделаю все необходимое, чтобы вернуть «Лунный цветок». Не считая моей пары, это единственное, что сейчас по-настоящему важно. Как бы ни рвались мои инстинкты прочесать каждый сантиметр долины, пока я не верну ее, время играет против нас: у людей, получивших сыворотку, осталось всего несколько дней, прежде чем они одичают. По спине пробегают мурашки, желание вернуть ее гораздо сильнее стремления найти сыворотку. Блядь.

— Сколько у нас времени? — спрашиваю я.

— Учитывая двенадцатинедельный период созревания, времени у нас ровно столько, чтобы не дать им всем превратиться. Если ты утвердишь операцию, я позабочусь о том, чтобы наши были на местах.

Вдалеке, по высокому зеленому холму, к особняку проносится черная полоса. Я прищуриваюсь, следя за адским конем. Что он делает так близко к деревне? Он никогда не любил приближаться к другим существам, именно поэтому конюшню этого ублюдка переносили и перестраивали на другом конце поместья. Он ржет и вскидывает голову.

— Через неделю? — уточняю я, зная, что он поймет, что я спрашиваю о бале.

— Через пять дней, — отвечает он.

— Займись этим и пришли мне детали. С человеком я разберусь. — Я завершаю звонок и убираю телефон в карман, направляясь к открытому полю вдали, где Бром стоит словно в ожидании.

Спустя несколько мгновений массивные копыта Брома громко цокают по асфальтированной улице, пока я вцепляюсь в его черную гриву, пытаясь найти Бернадетт глазами. Что-то внутри подсказывает мне, что она все еще здесь, но где же она тогда?

— Найди ее, Бром, и завтра утром получишь столько засахаренных яблок, сколько захочешь, — говорю я ему, и он прибавляет скорость.

Неожиданно он выгибает шею, я вдавливаю каблуки в бока Брома, и мы снова несемся галопом вокруг маленькой городской площади.

Я идиот, что вообще упустил ее, идиот, что вообще позволил ей выйти из дома.

У меня есть лишь доля секунды, чтобы перегруппироваться и сжать бедра, когда Бром неожиданно встает на дыбы, взвизгивая в воздухе, а я цепляюсь за его густую черную гриву. Я даю ему волю, чувствуя, что он знает что-то, чего не знаю я, он поворачивает свою крупную голову и несется по боковой улочке, по которой я прошел всего несколько минут назад. Я хмурюсь, заметив мелькнувшие огненные волосы Бернадетт как раз в тот момент, когда Бром резко останавливается перед книжной лавкой.

— Ты что, все это время была внутри? — спрашиваю я, и чувство, давно мной не испытанное, просачивается прямо в кости, пока я смотрю на нее, стоящую на ступеньках у входа в магазин.

При виде ее ангельского личика меня охватывает облегчение, которое тут же сменяется яростью. Я сжимаю поводья своей сдержанности, почти взрываясь, когда вижу, с кем она провела время. Вот почему я не мог найти ее.

Молния рассекает небо, грянувший гром возвещает о потере мною самообладания.

— Привет, Фрэнк, — Одетт легко машет рукой, словно ее появление не является поводом для тревоги.

— Одетт, какой нежеланный сюрприз.

Ведьма пожимает плечами.

— Спонтанный визит, я не могла удержаться,