Эпоха героев - Нира Страусс

Женщина едва не лишилась чувств прямо там. Она смотрела на сидхские черты лица Сэйдж с каким-то странным сочетанием ужаса и непонимания.

— Когда Двор об этом узнает…

— Двор уже знает. И что-то я не вижу здесь солдат, спешащих вас спасать. А вы?

У женщины задрожал подбородок, и что-то ёкнуло у меня внутри. Она никогда этого не поймёт. Она родилась в шелках, её учили верить в превосходство людей и в то, что сидхе — отбросы. Враги.

Её сердце будет очень трудно изменить. А таким способом — тем более. Всё это лишь заполнит её обиду и подольёт масла в огонь пропаганды Двора.

Но сегодня мы сделали хотя бы маленький шаг, напомнила я себе. Может, они этого пока не видят, может, этого недостаточно, но надо работать с тем, что есть.

Я заметила, что Реанн держится чуть в стороне, наблюдая за происходящим каким-то… странным взглядом.

Вздохнув, совершенно не желая этого разговора, я направилась к ней. Гвен пошла следом.

Реанн одарила нас уничтожающим взглядом… Примерно на две секунды. Потом её подбородок задрожал. Я сжала губы, но осталась на месте, когда она заговорила.

— Я была в гостях на дне рождения Элейн, когда всё началось. Битва началась прямо в особняке, и первыми пали её родители и младший брат. Их отравили. Мы пытались сбежать через служебные помещения… Но не успели добраться. — Её взгляд потускнел. Она больше не смотрела на нас. — Тот самый слуга, который накануне так услужливо подавал мне ужин, внезапно оказался пугающим сидхом, который пообещал, что ни одного дня в моей жизни не пройдёт без сожаления о том, что я родилась человеком. Нас разлучили с Элейн. Меня бросили в подземелье вместе с другими гостями герцогов, а на следующий день нас заставили присутствовать, когда… — Она сжала глаза. Две слезы упали прямо на землю, между её ног. — Мои родители, наверное, считают меня мёртвой. А может, они и сами уже мертвы.

Гвен вытерла ладони о бёдра, словно они вспотели. Ей было неуютно. Ей никогда не нравилась Реанн, но сейчас трудно было не сочувствовать её боли и отчаянию.

— Сейчас по всей Гибернии вспыхивают восстания, но мы не слышали ничего особенного о Гримфире.

Реанн сжала зубы. В её ресницах застряли новые слёзы.

— Да, ну и что? Сейчас это уже ничего не значит. Вы бы только обрадовались, если бы моих родителей свергли.

Это было правдой. И неправдой одновременно. Но всё равно — она бы нам не поверила.

— То, как Гибернией правили последние столетия, отвратительно, — сказала я с горечью. — И многие люди давно борются за перемены. Сидхе и люди. Нравится ли нам то, что происходит в Анисе? Нет. Именно поэтому мы здесь.

Реанн подняла подбородок.

— Но вы не освободите нас. Вы не отпустите меня домой.

— Всё не так просто.

— Конечно.

Я осталась стоять, потому что, несмотря ни на что, у этой девушки была удивительная способность вызывать у меня желание её придушить.

Гвен мягко мне улыбнулась и сдалась. Мы направились туда, где стоял Мэддокс, окружённый четырьмя детьми-людьми, которые засыпали его вопросами. Я догадалась, что это те самые дети, что застали его на крыше той ночью.

Реанн окликнула нас вслед:

— Я слушала все эти недели. Если чему-то и научилась, работая служанкой, так это тому, что люди забывают о твоём присутствии и начинают болтать. Я знаю, чем отличается Инис Файл от Братства. По тому, как Волунд и его дети говорят о вас — они вас ненавидят. Терпят только из-за тебя. — Она смотрела прямо на меня. Я тихо вдохнула. Потом её голубые глаза переместились дальше, туда, где Персиммон и Сэйдж продолжали снимать чары. — Не доверяйте им. Ни одному. В их крови — ненависть к людям и к демонам. Это всё, что для них важно.

Я пережёвывала её слова. Понимала, почему она так думает. И в чём-то она была права.

Я кивнула ей.

— Мы это учтём.

На лице Реанн что-то промелькнуло, едва заметное, и она приоткрыла губы, словно не могла сдержаться:

— Ты сказала, что тебе нравится возвращать вдвойне за то, что получаешь. — Она провела пальцами по своим израненным запястьям. — Мне тоже.

— О, богини, — выдохнула Гвен и быстрым шагом удалилась.

Я догнала её как раз в тот момент, когда она вытирала уголки глаз.

— Помнишь, как ты говорила, что Реанн Болг — худшее, что с нами случалось?

— Замолчи.

Утро прошло в полном хаосе, среди протестов, настороженных взглядов и редких благодарностей вроде той, что выразила Реанн. В какой-то момент я почувствовала в руке что-то холодное, опустила взгляд и встретилась с раскосыми глазами на круглом детском личике.

Девочка вложила мне в ладонь бурдюк с водой.

— Ах, большое тебе спасибо.

— Ты — sha’ha дракона?

Её прямой вопрос заставил меня моргнуть. Почти слово в слово то же самое спросила у меня Тантэ в первый раз, когда я вошла в «Алый Бороду» в На Сиог. Тогда Мэддокс едва не подавился. В те времена я ещё не знала, что это значит, и он скрывал от меня истину, чтобы не давить на меня.

Теперь я знала.

«Моя последняя мечта». Я нашла его взгляд в толпе. Он стоял, скрестив руки на груди, рядом с Персиммоном, который с помощью магии разгребал завалы на одной из улочек. Как будто почувствовав мой взгляд, он посмотрел на меня.

Его глаза сверкнули. Ноздри раздулись. Он знал, что я делала прошлой ночью в купальне. Он не сказал ни слова, но каждый раз, когда смотрел на меня…

— Похоже, что да.

Возможно, он услышал мои слова, возможно, прочитал их по губам, но его зрачки тут же сузились. Его крылья дрогнули, напугав парочку людей, проходивших за его спиной. Персиммон толкнул его в плечо, чтобы привлечь внимание, и получил в ответ убийственный взгляд.

Появился ещё один мальчик, он дёрнул девочку за руку. У них были одинаковые глаза.

— Не говори слов на запретном языке. Это… Ну, запрещено же.

— Она не человек. — Девочка уставилась на меня, внимательно разглядывая. Не найдя ни острых ушей, ни хвоста, ни когтей, ни крыльев, нахмурилась. — Правда ведь?

— Правда, не человек. А вы, как я вижу, да.

— Простите, — быстро сказал мальчик.

— Вам не за что извиняться. Меня зовут Аланна. — Я присела на корточки и улыбнулась им. — Ты, должно быть, Хейзел, а ты один из её братьев. Мэддокс