По извиистым волнам - Вал И. Лейн

— Конечно. — Ной игриво закатил глаза. — Почему нет?

— Пока ясно, что у меня это не очень хорошо получается. — Я наклонила голову набок, надув губы.

— Ну, и как ты вообще до этого додумалась? Это часть твоих русалочьих штучек? — спросил он, скрестив руки на груди.

Я опустила взгляд, моргая и обдумывая вопрос.

— Ну… — Я пыталась вспомнить каждый раз, когда рисовала что-то сложное. Что-то, что не должно было получиться идеально с первого раза, но получилось.

Однажды, когда у моей мамы случился первый рецидив, я нарисовала цветок, красивую увядающую розу. Лепестки сложились идеально, и краска попала во все нужные места, не задумываясь. Затем я нарисовала витрину. Каждый раз, когда я что-то добавляла, я думала о собственной безнадежности, или о том, что подвела маму, или о том, что потеряла Майло. А совсем недавно я нарисовала бутылочку с надписью на стекле. Потому что я думала о том, насколько мы потеряны. И я боялась, что Майло мертв…

— Кажется, я все поняла, — выдохнула я, поворачиваясь к МакКензи. Я присела на корточки и зачерпнула свою крошечную горсть воды. Я уставилась на нее и подумала о Майло. Я подумала о том, как сильно пожалела о том, что поговорила с ним перед отплытием. Я подумала о том, как сильно он разозлил меня, когда скрыл от меня письмо Корделии. Но теперь я поняла, что это не должно было встать между нами. Он клялся, что это была ошибка, и я знала, что так оно и было на самом деле, но я предпочла держаться за это и позволила этому разрушить наше доверие. Но он не ошибся. Я была поглощен погоней за ней. И он был прав, что опасался этого. Влияние Корделии сделало из нас всех дураков. И я была в центре всего этого. Из-за этого я оттолкнула Майло. А теперь я потеряла и его, и все остальное.

— Мне жаль. — Слова замерли у меня на губах, а на глаза навернулись слезы, и в то же время крошечное количество воды в моей руке начало медленно подниматься каплями, обвиваясь вокруг моих пальцев, как виноградные лозы из пузырьков. От неожиданности я выронила воду и выплеснула ее на Ноя. Моя улыбка превратилась в широкую ухмылку.

— Я сделала это! — ахнула я.

— Как? — спросил Ной, вытирая воду с лица рукавом.

— Думаю, это зависит от чувств. Когда мои эмоции сильны. Но особенно когда я плачу.

— Интересно, — МакКензи приподняла бровь. — Будто твои слезы связаны с водой или что-то в этом роде.

— По-моему, эта теория звучит достаточно убедительно, — воскликнула я, все еще задыхаясь от волнения. — Это работает, какой бы ни была причина.

— Что ж, может быть, это как-нибудь пригодится. — Ной пожал плечами. — Может быть, ты сможешь осушить океан и найти этот трезубец.

МакКензи встала рядом с ним, вытирая мокрые ладони о его руку, когда он неодобрительно посмотрел на нее.

— Не будь таким саркастичным, капитан Придурок. — Она поцеловала его в щеку. Я не могла удержаться от смеха, глядя на них.

Остаток утра мы плыли спокойно, а «Вдова» набирала скорость и несла нас вперед. Я посмотрела на горизонт как раз в тот момент, когда вдали показалась суша. Длинный остров с зелеными холмами и песчаными утесами вдалеке.

Нассау.

24. Закрыть на это глаза

Майло

Настало утро. Утро, когда мой отец должен был умереть.

Я изо всех сил старался сосредоточиться на своей миссии — угнать корабль для себя, но безжалостные мысли продолжали терзать меня. Как бы я ни старалась убедить себя, что он это заслужил, другой тихий голос во мне хотел верить, что, возможно, я все еще ошибаюсь на его счет. Возможно, я просто неправильно все понял. Возможно, мне следует вмешаться. Или, по крайней мере, я мог бы быть рядом с местом происшествия…на всякий случай.

По звону церковных колоколов я понял, что было 11 часов. Вальдес убьет моего отца с последним ударом полудня. С желудком, полным свежего эля и хлеба, я направился в гавань, где еще оставалось достаточно людей, чтобы разбирать обломки корабля, который я сжег прошлой ночью. Но было достаточно тихо.

С полной бутылкой рома в одной руке и деревянной доской в другой я уселся на перевернутую лодку у хижины начальника порта. Это было грубое, скрипучее подобие лачуги, возвышавшейся на одном уровне с доками на собственных сваях. Никто бы не подумал дважды о бедном моряке, который целый день пил и строгал бревно в месте, пропахшем рассолом и гниющей рыбой. Вот какую роль я планировал сыграть.

Мне не потребовалось много времени, чтобы заметить корабль Вальдеса, уже пришвартованный в доках. Часть его команды осталась на борту, но я знал, что его самого на корабле нет. Он должен был скоро вернуться после разговора с моим отцом.

Я ждал, пока солнце медленно ползло по небу, дразня меня своим неумолимым жаром. Я так привык выходить ночью в холодную Атлантику, что почти забыл, каково это — вот так нежиться на открытом Карибском море.

Черт. Поторопись, Вальдес.

Я не знал, зачем хотел, чтобы он поторопился. Я не знал, что я планировал сделать. Но что-то во мне не позволяло мне отсутствовать в этот момент. Будто каким-то образом все вставало на свои места прямо перед тем, как Вальдес выстрелил свинцовой пулей в моего отца.

Но если предположить, что я действительно спасу его, что тогда? Что бы это изменило? Я вспомнил, как в тот момент, когда я был мальчиком, я изменил свои воспоминания, вломившись в собственный дом. Что бы я ни сделал здесь, это явно повлияло на то, что произойдет в будущем. Это может означать, что если бы я предотвратил смерть моего отца, Вальдес, возможно, никогда бы не взял меня в свою команду. И если я никогда не стану частью его команды, на меня никогда не падет проклятие. Я не буду страдать в течение 300 лет. И я никогда не встречу Катрину.

Я пошевелился, скользя подошвой ботинка по дереву причала. Я вонзил маленькое лезвие в обломок коряги, который держал в руках, будто мог наказать его за неразбериху, царившую в моей голове. Я могу спасти жизнь отцу и избавить себя, молодого, от самой мучительной участи. Или я могу позволить ему умереть и пережить все это заново. Я сказал Катрине, что снова пройду через ад ради нее. И это не было ложью. Был ли это жестокий способ Бога заставить меня доказать это?

— Я уже