Суккуб для наследника - Екатерина Александровна Оленева

видимо, надоело уклоняться от ударов. Он схватился за второй угол подушки.

— Пусти!

— Нет.

— Думаешь, это смешно⁈ Ты вчера устроил просто чудовищный вечер. Поднял всех с ног на уши.

— Люблю быть в центре внимания.

— Тебя чуть не пристрелили!

— Есть свои минусы и в популярности. Темпераментные девочки — они такие темпераментные! Издержки красивой жизни.

В этот момент наволочка, не выдержав, треснула, выпуская наружу светлый лебяжий пух, на несколько мгновений взвившихся в воздух.

— Доволен?.. — гневно взглянула на него Николь.

— Это даже красиво.

— Ты — идиот.

Он стоял в нескольких шагах и смотрел. Просто стоял и смотрел, но Николь ощущала это так, будто металлический провод между ними был натянут до предела. Под высоким напряжением.

Как хочется поверить, что все другие девчонки для него были лишь эпизодом, а ей — именно ей! — удастся, словно заноза, проникнуть в его сердце, пустить там корни и прорасти, чтобы никакой силой не вытянуть. Но ведь это иллюзия?

Ди медленно сократил разделяющее их расстояние. Его пальцы осторожно сняли с её волос белые пушинки.

Их взгляды встретились.

— Тебе же нравятся идиоты? — улыбнулся он.

— С чего ты взял?

— С того, что тебе нравлюсь я.

— Смелое заявление.

— С тем, кто безразличен, с такой страстью не целуются.

— Я спала!

— Но ты видела во сне — меня.

— Да с чего ты взял⁈

— Ты называла меня по имени, когда обнимала.

Руки Дианджело сомкнулись вокруг её тонкой талии:

— Станешь отрицать?

Дыхание его было горячим, обжигающим:

— Во сне или наяву, ты меня хочешь. Я тебе нравлюсь. Признай это, — улыбнулся он.

— А если признаю, то что? — вскинула она голову, словно бросая вызов. — Как скоро я услышу от тебя: «Свали!»? «Между нами ничего не было, и даже то, что было — закончилось?». Ты же со всеми спишь, кто не отказывается! Вот признаю я сейчас — ты мне не безразличен. Дальше — что? Развлечёмся какое-то время? Будет прикольно? Н уже завтра найдёшь другое развлечение, так? На мои чувства тебе будет плевать. Так же, как плевать ты хотел на ту девушку, что в тебя стреляла? Напомни, кстати, как ей звали?

— Стэйси, кажется. Или — Сара? — поморщился он, как от головной боли.

— Её зовут Сьюзен. Запомни это уже наконец.

— Зачем? Зачем ты говоришь о ней? Твоё то имя я помню.

— Точно? — ехидно протянула Николь. — А как насчёт той рыжей красотки, с которой развлекался вчера? Её имя уже успел забыть?

— Я его не знал. Ты — что⁈ Следила за мной?

Улыбка стекла с его лица и оно сделалось почти жёстким. Неужели Николь удалось его разозлить? Забавно, но он, похоже, действительно считает себя влюблённым в её 'плохую версию?

— А если и так?

Они стояли рядом и руки Ди по-прежнему обнимали Николь за талию, а её — лежали у него на плечах. Их губы раздело несколько дюймов. И все же близости между ними не было.

— Странный ты, — вздохнула Николь.

— Странный, — соглашается он.

Николь резко высвободилась из кольца оплетающих её рук. Это оказалось сделать до обидного легко. Дианджело в любовных играх никогда не проявлял агрессии. Его типаж — это «соблазнитель», а не «насильник».

— Ты советовал мне обратить внимание на твоего брата. Забыл?

— И что? Ты решила последовать моему совету?

— Тебя бы это удивляет?

— Нет.

— Правильно. Твой брат, в отличие от тебя, не разыгрывает из себя шута. Он ответственный. Заботится о твоей матери и сестре. И даже о тебе!

Николь вздрогнула от неожиданности, ощутив, как Ди обнимает её со спины. Его дыхание защекотало чувствительную кожу на шее, заставляя её кожу покрываться мурашками:

— Я, в отличии от моего правильного брата, неправильный. Я не о ком не забочусь. И никого не люблю.

— Кроме себя?

— Себя я тоже не люблю. Ещё меньше, чем других. Хочешь, чтобы я полюбил тебя?

— Хочу. Но ты не умеешь.

— Верно, не умею. Но иногда хотелось бы научиться.

— Всё ты врёшь.

— Нет.

Она повернула голову, подставляя губы под поцелуй. Изогнув длинную шею, в полуоборот, Николь отвечала на прикосновение его губ, чувствуя, как его пальцы норовят забраться ей под халат, пробираясь к груди.

Нужно было остановиться. Не следовало рисковать. Она могла ранить его, раскрыть свою сущность.

Но нега была такой сладкой, что Николь стояла, не шевелясь, позволяя трогать и ласкать себя. Его руки касались тело Николь с осторожностью, будто она была стеклянной. С её рыжей версией он проявлял себя куда менее сдержанным.

— Отпусти.

Он проводит пальцами по её чуть вспухшим губам:

— Не хочу.

— Я…

— Тс-с, — шепчет он, накрывая губы Николь пальцем. — Ты слишком много думаешь. А иногда, чтобы не упустить момент, нужно просто чувствовать.

— Сьюзен может кое-что рассказать на этот счёт.

— Я выучу её имя, если ты захочешь. Потом. А пока — только Николь.

Скользнувшие под халат ладони легли ей под грудь, ласково сжимая, пробуждая тактильный голод и нарастающее возбуждение. Николь поддалась вперёд. Изголодавшееся тело отзывалось на его прикосновения охотно и радостно. Оно уже знало, что дальше последует ни с чем не сравнимое удовольствие — экстаз.

Кровь застучала в висках, сердце билось о рёбра.

«Остановись! Что ты делаешь?», — кричит в ней инстинкт самосохранения. — Слишком рано. Ни ты, ни он не готовы к этому. Не в твоём истинном обличье!'.

Но его руки на её груди… на её бёдрах… между ними.

В отместку Николь тоже опускает руку, ловко преодолевая все препятствия в виде пряжки и ремня. Стоит погладить его отвердевшую в камень плоть, как дыхание Дианджело сбилось. Он толкнулся ей в ладонь, одновременно беспомощно и требовательно, явно желая большего. Николь, подчиняясь, интуитивно сжимает его член в кулаке, ускоряя темп. Слушая его частые, прерывистые вздохи и выдохи. Упиваясь ими.

На сей раз Николь не хочется «насыщаться» — она хочет его. Просто хочет его.

— Отпусти…

Но он не отпускает. В одно движение оказывается у неё внутри, заставляя медленно выдохнуть. От члена внутри дискомфортно и больно словно в первый раз. Но Дианджело не торопится набирать темп и это быстро проходит.

А потом всё выветрилось у Николь из головы. Остался лишь ритм. Искры удовольствия, перерождающиеся в пламя, поднимающееся вдоль позвоночника.

Волны удовольствия смешивались. Внутренние мышцы пульсировали, сжимаясь и разжимаясь, но — полного погружения в процесс Николь не могла себе позволить.

Весь смысл процесса в потере контроля. Но, если она отпустит поводок, ситуация может набрать масштаб катастрофы. Объясняться с Ди по поводу своей сверхъестественной природы Николь была не готова. Поэтому от «десерта» в качестве глотка