Суккуб для наследника - Екатерина Александровна Оленева

брюки, чёрная рубашка. Так и напрашивалась в продолжение ряда — «чёрная душа».

Он сел на ступеньку рядом и протянул Николь бокал с кофе:

— Не знаю, как ты любишь, но рискнул предположить, что пьёшь его сладким.

От одного только кофейного аромата в голове прояснялось. Николь поблагодарила его за заботу.

— Не благодари. Нам это нужно. Паршивая выдалась ночка, — вздохнул Фэйро. — Хуже некуда.

— Могло быть и хуже, — возразила Николь. — Но на этот раз обошлось.

— Я хочу знать, что на самом деле случилось, — задержал Фейро взгляд на Николь. — Хочу знать правду.

— Все так говорят. Пока её не узнают. На что тебе правда? Что ты собрался с ней делать?

— Я видел, то, что видел и мне нужны объяснения. Чтобы там не говорил доктор, но мы знаем, что Ди был серьёзно, если не смертельно, ранен. Ты в него корпии чуть ли не метр засунула, чтобы артерию закрыть. Кстати, молодец. Здорово справилась.

— Спасибо.

— Братец дышал на ладан. Не будь он под кайфом, словил бы болевой шок. Да он бы умер, если бы нет, лично у меня в этом нет сомнений.

Фэйро не сводил с Николь взгляд, смотрел пристально и в упор, словно желая одной силой воли не дать ей уйти от ответа:

— У тебя в глазах словно луна светилась. В каждом — по одной. Ни белков, ни радужки, ни зрачков — только белый свет. А изо рта истекал белый светящийся пар.

— Звучит стрёмно, — передёрнулась Николь.

— Что это было? Что ты такое?

«Мужская мечта и злой кошмар», — так и просилось на язык, но Николь сказала:

— Этому трудно поверить. Я — не обычный человек.

Фэйро никак не отреагировал на услышанное. Что говорится — бровью не повёл. Продолжал ждать дальнейших объяснений.

Николь не хотелось ничего говорить, но пришлось:

— Твоя мать знала обо мне, когда приглашала меня в ваш дом. Собственно, потому и пригласила.

— Откуда она знала?

— Выросла вместе с моей матерью. Утверждала, что они были подругами.

— И что дальше?

— Твоей матери нужен был мой дар.

— Какой? — продолжал свой допрос Фэйро.

— Да я сама толком не знаю! Часть его проявления ты видел. Мама умерла рано, ничему меня не обучив. Я этот дар почти и не контролирую. Всё происходит случайно, спонтанно, почти независимо от моей воли. Я очень хотела, чтобы твой брат остался живым, а всё шло к тому, что он умрёт, вот и…

— Что?

— Я даже не знаю точно, что это было. Всё как сон. Ряд нестройных, кошмарных видений. Не знаю, как это могло помочь?

Фэйро выглядел сосредоточенным и замкнутым.

— Она правда существует — магия? Сколько на земле таких, как ты?

— Забудь об этом!

— Забыть вряд ли получится. Провалами памяти, в отличие от любимого брата, я не страдаю.

— Хорошо. Не забывай. Но молчи. Подобные разговоры опасны.

Фэйро криво усмехнулся. Улыбки у братьев были похожими, но «звучали» как-то по-разному — как одна и та же нота на разных инструментах.

— Конечно, буду молчать. У меня нет ни малейшего желания превращаться в посмешище. Кто ж мне поверит? Но так, для общего развития, что это за мир?

— Если коротко и по существу: оборотни, вампиры, фэйри, маги, ведьмы — всё они реально существуют. Но, поскольку питаются людьми, то прилагают огромные усилия, лишь бы оставаться непризнанными невидимками. Давай на этом закончим? Пойдём, проведаем Ди?

Фэйро нехотя, но подчинился.

Блондин поломанной куклой лежал на кровати. В распахнутое окно вливался воздух, раздувая занавески. Аппарат, показывающий сердечный ритм, пикал исправно и ровно.

— Очередной проигранный бой, — Прислонившись к притолоке плечом, скрестив руки на груди Фэйро с горечью глядел на старшего брата. Думаешь, мы недостаточно старались?

— Ты о чём?

— Три года. Три грёбаных года, мы боремся с его чёртовой зависимостью! Поначалу это ещё хоть как-то можно было контролировать, но потом, по каким только подворотням я его только не искал, откуда только не вытаскивал?

— Мать отправляла тебя его искать? — ужаснулась Николь.

— Нет, конечно. Я делал это втайне от неё. Не хотел, чтобы она видела брата таким. И знал, что он тоже не хочет. Я тогда ещё верил, что всё ещё можно исправить, что это временно. Ди одумается, всё наладится. Зачем маме знать, что любимый сын с отчаянием в обдолбанных глазах валяется в каком-нибудь подвале, провонявшем марихуаной напополам с блевотиной? Пока я волок его домой, я видел стыд в его глаз и верил, — верил, дьявол всё раздери! — что не всё потеряно. Сейчас я даже завидую тогдашнему оптимизму. Я понимаю, что влюбилась в него. И хочешь его спасти. Ты не первая и не последняя такая. Да что толку?

Николь тоже прислонилась к стене. Теперь они стояли рядом.

— Ты прав, — тихо сказа она.

— В чём?

— В том, что злишься на брата. Ты был всего лишь ребёнком. Тебе следовало заниматься чем угодно, только не этим. Откровенно говоря, жаль вас всех: тебя, его, вашу мать. Но твоя злость на него — оборотная сторона любви.

— Говоришь, прямо как мой психолог.

— У тебя есть психолог?

— Считаешь, у парня вроде меня не может быть психолога?

— Такие, как ты, боятся контроля, а психолог…

— Психолог меня не контролирует. Но он пытается залезть ко мне в голову. Сложно не послать его к чёрту за эти его попытки. Каждый раз приходится напоминать себе, что это его работа. И я посещаю его крайне редко. Вовсе не посещал бы, если бы не мать. Но проще отсидеть час у специалиста, чем доказывать ей, что со мной всё в порядке.

— Почему ей вообще приходится это доказывать?

— А почему я сейчас отвечаю на твои дурацкие вопросы? — Фэйро окинул девушку мрачным взглядом. — Мама стала свидетелем моего срыва. Вот и приходится её успокаивать.

— Разве не странно, что ты кажешься таким опасным и агрессивным, но тобой мать управляет с лёгкостью? А вот твой брат проходит у неё между пальцами словно воздух? Для Джастины Ди неуправляем.

— Я позволяю ей управлять собой потому, что люблю её. А Ди не любит никого. Но зависимость, так или иначе, достает всех.

Фэйро помолчал, сверля глазами спящего брата, потом тихо продолжил:

— Когда мы были маленькими, все говорили, что Ди — маменькин сынок, а я — папин. Мы даже внешне были похожи: я — на отца, а брат — на маму. Брат, как и мать, манипулирует людьми с лёгкостью. Даже из отца мог вытрясти всё, что пожелает. Праздники каждую неделю? Пожалуйста. Свой конный завод — ну, сложнее, но тоже —